Да, это должно сработать, думает Графенвельдер. Если адапту удастся нагнать на других коллекционеров хотя бы половину того страху, что сейчас испытал хозяин, доктор Тринтиньян живо уйдет в нети. Осталось только убедиться, что чертова тварь – всамделишная. Не то чтобы имелись серьезные сомнения – Рифуджио уже предоставил подлинные ДНК и образцы тканей. Откуда могли взяться эти материалы, если не из тела последнего живого адапта?

Графенвельдер уходит, предоставив пленнику осваиваться в темнице.

На следующий день в аквариум спускаются смотрители, облаченные в глубоководные управляемые скафандры. Двое обездвиживают адапта, третий берет несколько образцов на биопсию. Для этих людей в прочнейшей броне пленник не опасен, но его сила, быстрота и балетная легкость движений в воде производят должное впечатление. Он плавает с естественной грацией существа, для которого вода – не преграда, а родная стихия.

Графенвельдер опять ловит бродящие по Кольцу слухи, и его не удивляет то, что доктор Тринтиньян все еще вызывает у коллекционеров восхищение. Конечно же, было бы куда приятней самому находиться в центре внимания публики, но по крайней мере Графенвельдер знает, что справедливость скоро восторжествует. Спору нет, Урсуле Гудгласс исключительно повезло с этим расчлененным врачом, да только в долгой игре удача не пойдет с ней рука об руку до конца.

В тот же день специалисты сообщают о первых результатах биопсии. Графенвельдер, абсолютно уверенный в подлинности адапта, будто не слышит, что ему пытаются втолковать эти высоколобые мямли.

Результаты не совпали с прежними. Взятая у адапта ДНК – не та, что Графенвельдер получил от Рифуджио. Аналогично с образцами крови и тканей. Расхождения невелики, при более поверхностном исследовании они могли бы и вовсе остаться незамеченными. Но данное обстоятельство не служит утешением Графенвельдеру. Тесты были сделаны на высшем уровне, и они не оставляют места сомнениям. В последний момент Рифуджио подсунул ему не то, что предлагал изначально.

Он пытается связаться с маклером, но контактные данные уже неактуальны. Если вызовы и доходят до Рифуджио, тот предпочитает не отвечать.

Итак, напрашивается вывод, что Графенвельдера надули. Но если адапт – подделка, то исключительно тонкая. Хозяин бестиария уже успел близко пообщаться со своим приобретением и не обнаружил никаких признаков имитации. Это же настоящий подвиг биологической инженерии – создать жабры, способные поддерживать жизнь в организме с энергетическими потребностями крупного млекопитающего. Фальшивые адапты, которых он изучал в прошлом, проживали в воде лишь пару-тройку суток. А это существо прекрасно себя чувствует, прямо на глазах набирается сил и ловкости.

Графенвельдер обдумывает другие версии. Образцы крови и тканей могут не совпадать еще и потому, что у Рифуджио был не один адапт. Ученые на Европе создавали специализированные касты с разными лингвистическими способностями, можно допустить, что эти касты различались по составу крови и структурам тканей. Вообще-то, все они были прототипами – вплоть до того момента, когда пошли против Демархии. Возможно, этот адапт просто взят из другой промышленной серии.

Но это не объясняет, почему Рифуджио предоставил несоответствующие образцы. Что мешало взять их непосредственно у адапта, который предназначался для продажи Графенвельдеру? Может, маклер допустил ошибку, перепутав материалы? Если так, у него точно есть второй адапт. А значит, история о домашнем любимце ультранавтов – выдумка… Но она была необходима, коль скоро Рифуджио хотел убедить покупателя в уникальности товара…

Графенвельдер напряженно думает. Исчезновение Рифуджио чертовски убедительно говорит о том, что дело нечисто. Но если причина подлога – тот факт, что приобретенный экспонат не уникален, то Графенвельдер, пожалуй, очень легко отделался. У него все же есть адапт, а это бесконечно лучше, чем ничего. В свое время Рифуджио будет найден и наказан, а сейчас месть не стоит первым номером в списке неотложных дел.

Сейчас больше всего Графенвельдеру нужна коммуникация с пленником.

К ночи, когда смотрители уже закончили свою работу, он спускается к аквариуму и включает прожекторы. Свет уже не так резок, как раньше, но все же дает знать о приходе Графенвельдера пленнику, пробуждает от неглубокого сна, которым тот, похоже, наслаждался в часы покоя.

Убедившись, что посторонних поблизости нет, Графенвельдер обращается к адапту – уже в который раз.

– Ты меня понимаешь, я это знаю – в твоем мозгу смотрители обнаружили зону, возбуждающуюся при звучании человеческой речи. И особенно сильно она возбуждается, когда ты слышишь каназиан, язык Демархии.

Существо глядит на Графенвельдера и молчит.

– Двести лет назад тебя научили этому языку. Понимаю, с тех пор кое-что изменилось, но у меня нет сомнений, что до тебя доходят эти слова.

Уже не в первый раз Графенвельдер замечает, что каназианская речь дается ему на удивление легко. По логике, должен бы постоянно запинаться, однако слова льются живым потоком, как будто он родился в этой языковой среде.

Абсурд…

– Я хочу знать историю твоей жизни, – говорит он. – Как ты попал сюда, где жил раньше, сколько еще вас таких. Мне уже известно, что Рифуджио сжульничал. Это не сойдет ему с рук, но сейчас куда важнее то, что ты можешь мне рассказать. Мне нужно знать абсолютно все, вплоть до момента твоего рождения на Европе.

Как и раньше, адапт не выказывает ни малейшего понимания.

По требованию Графенвельдера смотрители устанавливают в аквариуме влагонепроницаемую символьную панель. На ней ряды сенсорных клавиш, на каждой каназианское слово. Графенвельдер говорит, и слова поочередно подсвечиваются. Адапт может отвечать, нажимая соответствующие клавиши, и ответы будут преобразованы в голосовую речь по другую сторону стекла. Графенвельдер надеется, что нашел отгадку: у адапта изъян в языковом центре мозга, какой-то когнитивный дефект не дает использовать зрительные коды. Если получится убедить пленника, чтобы нажимал клавиши «да» и «нет» в ответ на простейшие вопросы, дело, возможно, сдвинется с мертвой точки.

Оно сдвигается, но недалеко. Адапт вроде бы согласен учиться, однако ему никак не удается ухватить основы языка. До него дошло, что одна из клавиш символизирует пищу, и теперь он постоянно давит на нее, игнорируя попытки Графенвельдера добиться ответов на абстрактные вопросы.

А может, он просто глуп? Может, вот она, причина, по которой эта серия адаптов была снята с производства?

Графенвельдер решает, что рано сдаваться. Пленник не желает сотрудничать? Попробуем его убедить.

Смотрителям поручается варьировать параметры окружающей среды – температуру и химический состав, чтобы доставить адапту неудобства. Пищи не давать, но брать новые пробы на биопсию.

Очень хорошо видно, что пленнику не по нраву эти процедуры. Но он по-прежнему не говорит, разве что повторяет простые требования: покормить, подогреть воду. Терпение Графенвельдера уже на пределе. Зато адапт, по словам смотрителей, крепчает, его все труднее подчинять. Разгневанный, он сопровождает техников, когда те в очередной раз забираются в аквариум. Их четверо, они в усиленных глубоководных скафандрах, и чтобы прижимать адапта к стене, нужны усилия троих. Когда существу удается на миг освободиться, на эластичной рукавице хозяина остаются глубокие разрывы. По возвращении Графенвельдер рассматривает поврежденную деталь экипировки и с содроганием представляет, что сделали бы эти зубы с незащищенной плотью.