В Праге Водовозов участвовал в работе над чешскими энциклопедическими изданиями – трехтомным «Словарем по экономике, социальным и политическим вопросам»709, изданным в 1929–1933 гг., и над многотомным «Научным словарем Отто нового времени». Второй словарь задумывался как дополнение к крупнейшему универсальному «Научному словарю Отто» («Ottův slovník naučný. Illustrovaná encyklopædie obecných vědomostí»), изданному в 1888–1909 гг. в 28 томах и названному по имени ее издателя Яна Отто (Jan Otto). Водовозов активно сотрудничал в новом энциклопедическом словаре (предполагалось, что он будет состоять из 8 частей по два тома каждая, но вышли только 6 частей; в 1943 г. издание прекратилось) и хотя смог увидеть только первые книги, вышедшие в 1930–1932 гг.710, сохранились подготовленные им многочисленные статьи и черновые записи к ним на все буквы алфавита711.

Завершив работу над четвертой, самой пространной частью своих воспоминаний («Первая революция и ее ближайшие последствия»), Водовозов представил рукопись в РЗИА 3 сентября 1931 г. с просьбой дать ее на прочтение А. Ф. Изюмову712, что объяснялось переездом Мякотина в Софию. Обсудив 23 октября заключение другого эксперта, профессора А. В. Флоровского, который указывал, что мемуары читаются «с большим интересом» и будущий историк «найдет в них, несомненно, важный и ценный материал»713, Ученая комиссия РЗИА признала желательным приобретение их по цене 250 крон за лист714.

Но вызванное экономическим кризисом резкое сокращение ассигнований, отпускаемых МИД ЧСР на деятельность Объединения российских земских и городских деятелей (Земгора), занимавшегося распределением финансовой помощи эмиграции, больно ударило по ней, и 23 февраля 1932 г. Изюмов, входивший, как и Водовозов, в Пражскую группу ТНСП, жаловался Мякотину: «Прага живет нервно, говорю про русскую Прагу: иждивение выдали только в половине февраля, еще урезавши и предупредивши – пока до июля. В Земгоре совсем плохо…». И добавлял: «Бунтует В[асилий] В[асильевич]. Он вошел сам в бюджетную комиссию, ходит туда с О[льгой] А[лександровной], а она потом по Праге пускает всякие слухи»715.

На годичном общем собрании Земгора, растянувшемся на четыре заседания (11, 19 марта, 2, 5 апреля), отмечалось, что из‐за долгов пришлось уволить большинство его служащих, прекратить издание журнала «Русская школа за рубежом» и свернуть деятельность Комитета по изучению Сибири, закрыть автошколу, а теперь речь идет о невозможности содержать «здравницу» для туберкулезных больных и, из‐за чего особенно расстроился Водовозов, эмигрантскую библиотеку-читальню имени Масарика. Ее книжный фонд, с отделениями в Братиславе, Брно и Ужгороде, составлял около 54 тыс. экземпляров, но часть была уже описана по исполнительным листам кредиторов, и возникла угроза, вскоре, увы, реализовавшаяся, распродажи книг с публичных торгов. В «особом мнении», критикуя представленную смету, Водовозов негодовал, что «ассигновка на библиотеку до крайности урезана», и, учитывая «общее обнищание русской эмиграции» и «катастрофическое финансовое положение», предлагал снижение окладов членов комитета и служащих канцелярии Земгора, что, конечно, им не понравилось716. Выступая 2 апреля в прениях, Водовозов отчитал заведующего библиотекой, который ее «систематически разрушал», и комитет Земгора, покрывающий своих служащих (помощник заведующего библиотекой Л. А. Крезе растратил деньги ссудо-сберегательной кассы). Но руководители комитета оскорбились, посчитав, что им предъявили обвинения «уголовного характера». Хотя на собрании раздавались голоса, что оратор «неправильно понят», а его резкое выступление – «плод излишней нервности», Водовозов заявил, что, поскольку «моральный авторитет Земгора растерян», он выходит из него717. (14 мая Водовозов потребовал также вычеркнуть себя из членов ссудо-сберегательной кассы «Славянская взаимность» и вернуть внесенный им денежный пай718.)

Комментируя 7 апреля упомянутый инцидент, Изюмов снова указывал Мякотину на бедственное положение Земгора: «Обещания, которые были даны в смысле помощи, при всем желании оказались неисполнимыми. Ставить в данный момент какие-нибудь принципиальные вопросы глупо и ни к чему. Между тем В[асилий] В[асильевич], настроенный О[льгой] А[лександровной], пошел именно по этому пути и, придравшись к пустякам, вышел из Земгора, наговоривши довольно много неприятных слов и не учтя, что в комитет входит и наш товарищ. Это прибавило еще взаимных обид и неприятного настроения»719. В другом письме, от 10 апреля, адресованном С. П. Мельгунову в Париж, сетуя, что пражским народным социалистам придется заплатить за поручительство, чтобы уволенный со службы «подлец» Крезе (народный социалист) мог получить ссуду по векселю для покрытия своей растраты, Изюмов пояснял: «Земгор, собственно, идет ко дну, и мы (то есть поручители: А. А. Виноградов, С. И. Гессен, А. Ф. Изюмов, Е. А. Ляцкий, В. С. Озерецковский. – В. Г.) оказались вроде спасателей утопающего. В. В. Водовозову такая роль не понравилась, и, будучи сильно начинен Ольгой Александровной, он устроил истерику и ушел из объединения. Мы остались: уж раз вмазались в это дело, то сейчас уходить смешно. <…> Все это мелочи, но сколько же они часов отняли, во-первых, а во-вторых, кажется, доконали нашу маленькую группу, которая была спаяна хотя бы местными делами. Ведь для большой политики здесь сейчас места нет»720.

Отдалившись от Пражской группы ТНСП, Водовозов продолжил работу над мемуарами, и 21 октября 1932 г. Ученая комиссия заслушала отзыв нового члена Совета РЗИА В. Н. Челищева, в прошлом начальника управления юстиции Особого совещания при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России А. И. Деникина, о пятой и, как оказалось, завершающей части воспоминаний – «Революция 1917». Считая, что рукопись состоит из глав, «далеко не равноценных по содержащемуся в них материалу», в четырех из которых «не сообщается ничего существенно ценного», Челищев тем не менее выделял две главы, которые «полны интереса», ибо одна посвящена характеристике личности А. Ф. Керенского, а другая – работе Особого совещания для изготовления проекта Положения о выборах в Учредительное собрание. Принимая во внимание, что рукопись является продолжением уже полученных архивом предыдущих частей мемуаров, Челищев находил желательным приобретение ее из расчета 200 крон за печатный лист, но ввиду сокращения бюджета Ученая комиссия согласилась с предложенной оценкой лишь в отношении второй, четвертой и шестой глав, а за остальные решила уплатить по 150 крон721.

Средств на жизнь катастрофически не хватало, нищета подступала все ближе, и Водовозов, узнав, что преподаватель Русского юридического факультета в Праге П. А. Остроухов, выполняя поручение профессора Гарвардского университета социолога П. А. Сорокина, подбирает сотрудников для «разработки сведений о периодах экономического благосостояния и упадка в истории различных стран Европы», предлагает ему свою кандидатуру, указывая, что специализируется по государственному и, в частности, избирательному праву. «Может быть, – пишет Водовозов, – Вы нашли бы возможным дать мне работу по составлению таблиц развития конституционных идей и учреждений, вроде