возвратились через ворота, выходящие на улицу Кенкампуа. Работая локтями, они пробились к Ориолю, который болтал с Жиронном.

— Это какой-то ужас! — подняли крик Таранн и Шуази. — Безумие! В трактире «Венеция» они идут по тридцать и тридцать пять, у Фулона по сорок и даже по пятьдесят! Через час за них будут давать два номинала! Покупайте скорее! Покупайте!

Горбун стоял в сторонке и тихонько посмеивался.

— Тебе, малыш, тоже кой-чего перепадет, — шепнул ему на ухо Носе, — только будь паинькой.

— Благодарю вас, ваша милость, — смиренно отозвался Эзоп II, — мне этого только и надо.

Между тем новость распространилась в мгновение ока: к концу дня голубые акции пойдут за два номинала. Сразу же набралась целая толпа покупателей. Альбре, державший у себя акции всей компании, начал их массовую продажу за наличные по полтора номинала; он знал, что ему хватит их еще часа на два такой торговли.

Через некоторое время в те же ворота с улицы Кенкампуа вошли Ориоль и Монтобер с постными минами на физиономиях.

— Господа, — отвечал Ориоль тем, кто интересовался причиной их уныния, — я не думаю, что нам следует сообщать эти ужасные новости, курс акций может пойти вниз.

— И в любом случае, — с тяжким вздохом добавлял Монтобер, — это произойдет достаточно быстро.

— Да это махинация! — вскричал толстый купец, чьи карманы были набиты голубенькими.

— Помолчите, Ориоль! — заметил господин де Монтобер. — Видите, что вы натворили?

Однако жадные до новостей дельцы уже окружили их плотным кольцом.

— Говорите же, господа, расскажите, что вам известно, — послышались крики. — Это ваш долг как порядочных людей.

Однако Ориоль и Монтобер оставались немы как рыбы.

— Я фам скашу, — проговорил подошедший барон фон Батц. — Это крах, настоящий крах!

— Крах? Но почему же?

— Кофорят ше фам, махинация.

— Да замолчите вы, толстомясый! Почему крах, господин фон Батц?

— Не снаю, — серьезно ответил барон. — Упали на пятьтесят процентоф.

— Упали на пятьдесят процентов?

— Са тесять минут.

— За десять минут? Вот это падение так падение!

— Та, это патение, катастроф, паник!

— Господа, господа, — уговаривал всех Монтобер, — успокойтесь, не надо преувеличивать!

— Двадцать голубеньких по один и пятнадцать номинала! — раздавалось вокруг.

— Пятнадцать голубеньких! По десяти сверх номинала, срочно!

— Двадцать пять по номиналу!

— Господа, господа, но это же безумие! О похищении молодого короля еще официально не объявлено!

— Доказательств, что господин Лоу сбежал, пока нет, — добавил Ориоль.

— И что регента держат взаперти в Пале-Рояле — тоже! — добавил Монтобер с сокрушенным видом.

На несколько секунд воцарилось всеобщее остолбенение, после чего сад разразился тысячеголосым воплем.

— Молодой король похищен! Господин Лоу сбежал! Регент под стражей!

— Тридцать акций со скидкой в пятьдесят процентов!

— Девяносто голубеньких, скидка шестьдесят!

— Двойная скидка!

— Скидка два с половиной!

— Господа, господа, — уговаривал Ориоль, — да не спешите вы так!

— Продаю все свои втрое дешевле номинала! — надрывался Навайль, у которого не было уже ни одной. — Берете?

Ориоль отрицательно покачал головой.

Вскоре голубые акции шли вчетверо ниже номинала. А Монтобер тем временем продолжал:

— За герцогом и герцогиней Мэнскими как следует не следили, а у них были сообщники. В деле замешаны канцлер д’Агессо, кардинал де Бисси, господин де Вильруа и маршал де Виллар. Деньгами их снабжал принц Челламаре. Жюдикаэль де Малеструа, маркиз де Понкаллек, самый богатый вельможа Бретани, отправился с молодым королем по Версальской дороге и увез его в Нант. А как раз сейчас испанский король с трехсоттысячной армией форсирует Пиренеи, это, увы, точно.

— Шестьдесят голубых впятеро дешевле номинала! — продолжали раздаваться выкрики в толпе, которая все росла.

— Господа, ну не надо так спешить! Чтобы провести армию от Пиренеев до Парижа, требуется время. Да и потом, это ведь все слухи, только слухи!

— Слюхи, слюхи, — повторил барон фон Батц. — У меня остался еще отин акций, протаю его са пятьсот франк — фот!

Но акцией барона никто не заинтересовался. Предложения продолжали сыпаться со всех сторон.

— На худой конец, — проговорил Ориоль, — если господин Лоу не сбежал…

— Но кто же держит регента под замком? — спросил кто-то.

— Господи, — отозвался Монтобер, — не спрашивайте у меня того, чего я не знаю, мои милые. Я, слава богу, не покупаю и не продаю. Мне показалось, что герцог де Бурбон недоволен. Поговаривают также насчет духовенства и церковного уложения. А кое-кто утверждает, что во все это замешан русский царь, который хочет провозгласить себя королем Франции.

Раздался крик ужаса. Барон фон Батц предложил свою акцию за сто экю. В наивысший момент всеобщей паники Альбре, Таранн, Жиронн и Носе начали потихоньку покупать и сразу обратили на себя внимание. На них указывали пальцами, как на круглых дураков — покупают, это ж надо додуматься! В мгновение ока вокруг них образовалась давка.

— Ничего им не говорите, — нашептывали дельцы на ухо Ориолю и Монтоберу.

Толстенький откупщик с трудом сдерживал смех.

— Бедненькие недоумки! — пробормотал он, указывая на сообщников жестом, полным жалости.

Подумав, он обратился к толпе:

— Я дворянин, друзья мои, и рассказал вам все gratis pro Deo[134], так что поступайте, как вам будет угодно, я умываю руки.

Монтобер пошел еще дальше и крикнул недотепам:

— Покупайте, друзья мои, покупайте! Если слухи не подтвердятся, вы будете в знатном барыше.

На спине горбуна теперь уже расписывались по два человека сразу. Он едва успевал получать деньги, он уже не хотел больше золота. Вокруг слышалось лишь одно: «Продавать!» Так называемый курс голубых акций («внучек») составлял пять тысяч ливров, хотя их номинал был всего лишь тысяча. Через двадцать минут они упали до нескольких сотен франков. Таранн с приспешниками скупили все. Их портфели были раздуты не меньше, чем кожаная сума Эзопа II, который, посмеиваясь, подставлял спину возбужденным дельцам. Все было кончено. Ориоль и Монтобер исчезли.

Вскоре в саду стали появляться запыхавшиеся люди.

— Господин Лоу у себя дома.

— Молодой король в Тюильри.

— А господин регент преспокойно завтракает.

— Махинация! Махинация!

— Махинаций! Махинаций! — возмущенно твердил барон фон Батц. — Я ше кофориль, што это махинаций!

Кое-кто из дельцов повесился.

Часа через два появился Альбре и продал все имевшиеся у него акции по курсу в пять тысяч пятьдесят франков. Если не считать повесившихся и банкротов, которые чуть не рвали на себе волосы, барыш был превосходным.

Подписывая документ о продаже на спине горбуна, Альбре сунул ему в руку кошель. Горбун крикнул:

— Эй, Кит, иди сюда!

Бывший гвардеец подошел, поскольку увидел кошель. Горбун швырнул его прямо в физиономию Киту.

Те из наших читателей, которые найдут хитрость Ориоля, Монтобера и компании слишком уж незамысловатой, могут почитать записки К. Берже относительно «Секретных мемуаров» аббата Шуази. Они увидят, что и