— Друга развязывать не собираешься? — спросил он, поворачиваясь к Герхарту и сдержанно улыбаясь. — Посмотрим, удержит ли он хоть стакан.

Голубые глаза Герхарта на секунду остановились на Ланкау. Держа пистолет в одной руке, узел на ремне он развязывал долго. Ланкау откинулся назад и выпрямился, чтобы все мышцы толкнули стол точно туда, где стояли Арно фон дер Лейен и Герхарт Пойкерт.

Когда он вскочил, держа на руках стол, эффект вышел ошеломительный. Пойкерт автоматически снял пистолет с предохранителя и выпустил двойную очередь, но было уже поздно. Выстрелы принял на себя летящий стол. Под тяжестью массивного стола двое мужчин опрокинулись на спину и оказались на полу. «Сики кэндзю» вылетел из руки Герхарта и приземлился в дверном проеме. Прежде чем мужчины начали освобождаться от тяжелого груза, Ланкау уже вскочил на ноги.

Вопя от радости, он перепрыгнул через стол и схватил пистолет. В магазине осталось три пули. Он не собирался медлить, распоряжаясь ими. По одной на каждого. У собак еды будет вдоволь — они столько и не сожрут.

А потом его мир рухнул. Разом.

— Хватит. — Больше ей и не пришлось ничего говорить.

Перед ним стояла Петра.

Выражение ее лица не оставляло сомнений. В руке она крепко держала пистолет.

— Давай я, Герхарт! Я знаю, где та бутылочка.

Решительно посмотрев на высокого мужчину, она вложила пистолет в его руку.

Ланкау почувствовал, как усиливается боль в животе, а дышать становится все труднее. На этот раз его посадили за стол у самой стены.

От потрясения связанная женщина не переставая мотала головой. Петра не смотрела ни на нее, ни на Арно фон дер Лейена, снова прижавшегося к ее ногам.

— Не трогай эту женщину, Герхарт! Я сделаю все, что нужно.

— Я же просил тебя не приходить сюда, пока все не кончится.

Лицо у Герхарта Пойкерта побелело.

— Знаю! Но будет так, как я сказала, Герхарт!

Петра ушла на кухню, через несколько секунд оттуда послышался хлопок. Так бывает, когда выравнивается давление. Ланкау перевел взгляд на плакат, висящий на стене. Кордильера-де-ла-Пас. Удаляющаяся от него сказочная страна. Мир увеличивался в размерах. Расстояние становилось непреодолимым.

Схватив ручку, он начал писать. «…Оберштурмбаннфюрер вермахта, также известный как Ханс Шмидт». Дописав предложение, он поднял глаза.

— И все? — упрямо спросил он.

Герхарт Пойкерт спокойно на него посмотрел и продиктовал остальное: «Я прошу прощения у своей семьи. Давление окружающих стало слишком сильным. По-другому было нельзя».

Ланкау посмотрел на него. Поднял брови и снова отложил ручку. Эти слова станут для него последними. Что бы он ни сделал, они отнимут у него жизнь.

Закрыв глаза, он отдался на волю запаха молотого кофе, сухой земли и бриза, дующего из девственного леса. Вот он в тени деревьев коки. До него доносятся звуки из домиков индейцев, воплощая собой реальность. И вот он снова ощутил, что ему давит на живот, в этот раз выше. Кожа похолодела. Он знал, что на гидроксид натрия у них не хватит смелости.

— Сам пиши, придурок! — крикнул он и открыл глаза, напрасно пытаясь оттолкнуть стул.

Тут прогремел выстрел — пуля глубоко вошла в балку у него над головой. Герхарт Пойкерт не колебался ни секунды.

Хорст Ланкау перевел взгляд на дверь, где со стаканом в руке стояла Петра.

— Никто не поверит в самоубийство с помощью гидроксида натрия.

— Посмотрим.

Герхарт повернулся к стоявшей в дверях женщине:

— Давай, Петра.

Какое-то время Ланкау сидел тихо, поглаживая уголки рта. Лицо изрезали глубокие морщины. Стакан перешел в руку Герхарта. Ланкау сделал глубокий вдох, втягивая воздух через зубы.

Потом взял ручку и стал писать. Отложил он ее с пустыми глазами.

Герхарт Пойкерт смотрел ему через плечо. На то, чтобы прочитать несколько предложений, у него ушло много времени. Потом Ланкау увидел, что он кивнул.

— Довольно! — прошипел Ланкау, измученный собственным весом и колотящимся сердцем.

Когда Герхарт прижал к его уху «кэндзю», он дернулся в сторону:

— Свою часть я выполнил!

— Ты ведь думал, что улизнешь, псина, — тихо произнес Герхарт Пойкерт. — Помнишь, что ты раньше говорил? «Интересно становится, когда жертва от страха лишается сил!» Вот, что ты говорил.

Он крепче прижал оружие. Ланкау зажал ноздри, чтобы не чувствовать поднимающийся от стакана запах.

— С чего мне это пить? — Ланкау почувствовал, как снова проступает пот. — Пристрели меня! Выпить это ты меня не заставишь!

— Тогда я это на тебя вылью!

Ланкау с ненавистью на него посмотрел и сделал глубокий вдох. Не было тошнотворного, сильного запаха. Ланкау снова понюхал стакан. Петра стояла боком и смотрела в другую сторону. Ланкау откинул голову и расхохотался. Он уже не замечал в ухе холодной стали и ржал все громче. За его спиной снова расплакалась женщина.

— Да, здорово! В стакане никакого гребаного гидроксида натрия нет! Ты не смогла, Петра? — На палача он смотрел ликующим взглядом. — А об этом вы тоже договорились, Герхарт? Что же вы добавили в стакан? Соль для ванны?

Пока он хохотал, Герхарт перевел взгляд на Петру — та прикусила губу.

— Ха! — Высунув язык, Ланкау, дразня, потянулся им к стакану. — Она не смогла, дорогой Герхарт! Куколка на такое не способна.

В ту же секунду дуло пистолета убралось от его уха. Взгляд у Герхарта Пойкерта был мечущийся и нерешительный. Он бесцельно бродил по комнате. Наконец он встретился взглядом с Петрой.

— Не надо, Герхарт! — Она умоляюще на него посмотрела. — Ради меня!

На секунду Герхарт Пойкерт замер, озадаченно разглядывая стакан. А потом снова успокоился.

— Так давай! — приказал он. — Засунь туда язык!

Ланкау улыбнулся ему и самоуверенно потянулся к стакану. Дразнящий язык очень медленно двигался к поверхности жидкости. Когда он наконец с ней соприкоснулся, он автоматически дернулся. В то же мгновение Ланкау изменился в лице.

— Что за черт! — заорал он.

Лицо стало багровым, он дергал языком, а потом убрал его в рот и начал попеременно то плеваться, то сглатывать. В его плоть проникала боль, обжигало рот. Стала выделяться слюна. Он застонал. Дыхание учащалось.

Наконец у Герхарта медленно вырвался долго сдерживаемый смех. Глухой и низкий, он сопровождал прерывистое дыхание Ланкау — постепенно дышать ему становилось все труднее.

— Ну что, она не посмела? Я уж чуть было не засомневался. Пить хочешь, Ланкау? — вопил он. — В кладовой отличное рейнское вино есть. Разве ты не это хотел мне предложить? А может, предпочитаешь содержимое этого стакана выпить? Наверное, по-твоему, запах у него другой, не как обычно, зато действует, как говорят, отменно!