выплывали через дельту реки в открытое море. Там открывались днища, и на грунт горохом сыпались консервные банки… Вот он, славный английский корнбиф, вот душистая ветчина с горошком, вот нежная мармеладная паста. Джемы летят в море — смородиновые, клубничные…. Теперь все это топится самым безжалостным образом. Табак тоже летит за борт, кипы табаку плывут по реке. Отравляя воду течет Двиною бензин, нефть, мазут…».

Сослуживцы по Архангельской флотской роте рассказывали Бруно Садовинскому, что видели, как английские шоферы выводили новенькие грузовые машины на пристань, включали моторы, и автомобили, без шоферов, на полной скорости летели с причала в воду.

Несмотря на уход английских войск на Северном фронте все обстояло на удивление благополучно. Это связывали с генерал-губернатором и главнокомандующим войсками Северной Области генералом Е.К.Миллером.

Е.К.Миллер пользовался огромной популярностью и непререкаемым авторитетом, как в войсках, так и среди населения. Человек высоких душевных качеств, редкой выдержки и работоспособности, он по своему складу был скорее администратором, чем стратегом. Но как раз эта сторона его характера оказалась в условиях Севера полезной для организации жизни и обороны края.

После ухода англичан им был налажен розыск и регистрация брошенных ими запасов. Фактически заново создавалась система снабжения, прошла реорганизация штаба. До самого последнего момента войска не испытывали недостатка ни в чем. При этом использовались и местные ресурсы — рыба, оленина, дичь, лес, пиломатериалы и многое другое. Край продолжал жить нормальной жизнью.

В.Е.Шамбаров в работе «Белогвардейщина» описывает феномен экономического подъема Северной Области при генерале Миллере:

«Материальное положение рабочих было куда лучше, чем в остальных частях России, — их оклады превышали заработок чиновников правительства и частных учреждений… Денежное содержание солдат и офицеров также было высоким, а семьи их получали солидное пособие…

В Архангельске открылся и солдатский клуб с читальней, биллиардной, столовым, зрительным залом, где давала спектакли передвижная труппа во главе со знаменитым артистом Александринского театра В.Н.Давыдовым. Эта группа разъезжала по фронту. Начали работать курсы агитации и пропаганды, где набранным из солдат слушателям рассказывали о принципах государственного устройства… сущности большевизма, сути аграрного и рабочего вопросов».

Наверное, еще долго после этого, Архангельский край не мог достичь такого благосостояния, как при Е.К.Миллере. Северные деньги, «моржовки», выпущенные в Англии и обеспеченные Британским банком, являлись конвертируемой валютой, причем по очень высокому курсу: 40 рублей — 1 фунт стерлингов. Именно поэтому после ухода союзников тут же нашлись много иностранных подрядчиков, желающих торговать с Северной областью.

1 августа 1919 года лейтенант Б.С.-А.Садовинский возвратился из очередной боевой командировки в Архангельск и получил назначение в Отдельную Архангельскую флотскую роту. Сразу же стал вопрос — где жить? После обращения с этим вопросом «по-команде», лейтенанту Садовинскому определили место в каюте на линкоре «Чесма», стоявшем на рейде Архангельска и использовавшемся, в том числе, как гостиница для офицеров и как плавучая казарма для нижних чинов ФСЛО.

Об этом в Журнале исходящих бумаг командования Морскими Силами Правительства Северной области за август 1919 года сохранилась запись;

№ 4132 от 1/VIII

Лейтенанту Садовинскому предписание явиться командиру л/к

«Чесма» где и будет предоставлено местожительство.

Но уже в середине августа лейтенант Б.С.-А.Садовински жил не на корабле, а в береговой квартире в Соломбале.

В документах Флотилии Северного Ледовитого океана, в материалах по эвакуации офицеров, чиновников белогвардейских учреждений, членов их семей и вывозу имущества из Архангельска за период с 8 августа по 30 октября 1919 года, сохранился следующий документ:

СПИСОК

г. г. офицеров и их семейств Отдельной Архангельской флотской роты, кои подлежат на случай эвакуации вывозу

Капитан Кириллов

Итак, на 16 августа 1919 года лейтенант Б.Садовинский числился проживающим в Архангельске, в Соломбале в доме Дирекции маяков и лоций Белого моря, в квартире генерала К.Престина.

Мне не удалось прояснить судьбу генерал-майора К.Престина, но судьба его сына, Престина Евгения Константиновича, стала известна благодаря докладной записке своему начальству Уполномоченного по антисоветским партиям, некого Филатова. Она сохранилась в архиве:

Сын генерала Престина — Престин Евгений Константинович. Именует себя беспартийным. В партии С.Р. (Эсэров) состоял до 1918 года. Женат.

24 июля 1918 года арестован Комиссией Кедрова (Церенбаума) и отправлен в Москву. 25 ноября 1918 года освобожден и поступил в Главное Управление личного состава флота. Во время господства Миллера в Архангельске не находился, а служил в Красной Армии.

Уполномоченный по антисоветским партиям Филатов

В 1919 году в Архангельске лейтенант Б.Садовинский с августа месяца квартировал в доме Дирекции маяков и лоций Белого моря в свободной квартире генерал-майора К.Престина.

Большое каменное здание Дирекции располагалось на Соломбальском острове на берегу главного русла реки Северная Двина. В то время вдоль берега располагались невысокие строения, с северо-запада на расстоянии около 500 м, тянулось одноэтажное здание складов, а за ними, на таком же расстоянии, располагалось большое и высокое здание Дирекции. Этот дом сохранился до наших дней.

Лейтенант Бруно Садовинский остановился на берегу, недалеко от дома Дирекции, где квартировал. Бесшумно скользнула в воздухе одинокая чайка, прочертив крылом у самой воды, и улетела на простор, вдаль. Волны, одна за другой, разбивались о прибрежные камни и с шумом набегали на отлогий берег…

Вот, что не меняется за миллионы лет с первого дня мироздания, — подумалось Бруно, — тот же вид, тот же шум Море не меняется. Если начинаешь об этом задумываться, становится не по себе… Вся наша жизнь, все наши деяния и заботы — ничто по сравнению с вечностью моря, — понимал он.

Хотя, может быть, ни о чем подобном лейтенант Бруно Садовинский и не задумывался — ведь молодому человеку в 25 лет, жизнь кажется вечной. Знаю это по себе.

Раньше, в молодости, время тянулось медленно. Каждый прожитый день был равен целому году, а месяц — столетию. Сейчас, в шестьдесят, время бежит все стремительнее и стремительнее, только успеваешь замечать, как пробежал год, и еще год, и еще…

Я слышал, что Лев Толстой, вывел некую формулу возрастного чувства времени. Скажем, в шестилетнем возрасте один прожитый год составляет всего одну шестую часть оставшейся позади жизни, а в шестидесятилетнем возрасте, один прожитый год составляет уже одну шестидесятую часть прожитого. Одна шестидесятая часть проскакивает в десять раз быстрее, чем одна шестая.

Бруно Садовинскому не довелось дожить до старости, но, мне кажется, в его время, время ломки и крушения государства, год равнялся целой эпохе, а месяц — столетию, так быстро все менялось в многострадальной стране…

Лейтенант Садовинский быстро сошелся со своими сослуживцами по Отдельнй Архангельской флотской роте

Командиром роты был опытный офицер, капитан по Адмиралтейству Константин Матвеевич Кириллов, помощником командира роты