— А это кто? — тихо спросила соседка и кивком головы указала на стоявшего в саду Степана.

— Да ты что! Это же Степа. Степан, иди сюда, а то спрятался в ветках, иди хоть поздоровайся.

Степан подошел к забору. От неожиданности Лидия вскрикнула и сквозь слезы запричитала:

— Да как же так, мы тебя уже давно схоронили, а ты вон какой орел, да что же произошло? Что за чудо? От такой болячки, как у тебя, на моей памяти никто не выживал, а я без малого сорок лет фельдшером в больнице проработала.

— Как я выжил, как удалось встать на ноги, мы вам расскажем вечером за столом. Приходите.

Вечером собрались гости: Ближайшие соседи, Виктор с семьей и Андрей с двумя детьми и беременной женой. Застолье было радостным и шумным, главная тема разговоров — чудесное исцеление Степана. Все огорчились, узнав, что Степан с женами не вернулись насовсем, а уже скоро уедут назад, и приехали сюда, чтобы уладить некоторые дела, забрать в поликлинике Степанову медицинскую карточку, ну и еще кое-что. Узнав, что у Андрея на следующий день выходной, Степан попросил его прийти, кое в чем помочь.

Утром следующего дня Степан пошел в поликлинику. Постучал в дверь кабинета Анатолия Моисеевича.

— Разрешите войти?

Врач сидел за столом и что-то быстро писал, не глядя сказал:

— Подождите, присядьте сейчас закончу и посмотрю вас.

Степан молча сел у двери. Главврач окончил писать, закрыл тетрадь, снял очки, устало протер глаза и снова надел их.

— Ну что… — Посмотрел на улыбающегося Степана и замолк, снял очки, протер платком стекла, надел их и взволнованно произнес.

— Садись! Я так понимаю, ты ко мне с того света, пришел сказать, что мне тоже пора, вот уже и тебя увидел наяву, как живого. Ты же Степан, верно? Я не ошибся?

— Не ошиблись.

— И что тебе от меня нужно, призрак? Только не рассказывай, что ты живой, что болел стопроцентно смертельной болезнью и выздоровел. Я старик и за свою жизнь всякое повидал, и уверен, что чудес не бывает, по крайней мере, в твоем случае.

— Я пришел прежде всего вас навестить…

— Ну да, я так и говорю, за мной пришел, ну что же, я готов.

— А еще, мне нужна мою медицинская карточка, собес хочет, поставить меня на учет в поликлинике, а без нее не ставят.

Анатолий Моисеевич снял очки, повертел их молча в руках и, глядя в окно, тихо сказал:

— Вот тут небольшая проблема. Когда ты последний раз приходил, точнее, пришел прощаться, я после твоего ухода сказал в регистратуре, чтобы карточку отправили за ненадобностью в архив, а туда ее легко отправить, а забрать назад очень трудно, по крайней мере, мне это не удавалось. Но ты не переживай, дело поправимое, лучше расскажи о себе, и по подробнее. Давай, пришелец с того света, излагай все по порядку и ничего не пропускай.

Степан долго рассказывал свою историю в мельчайших подробностях, что сам испытал, что рассказали мама и жены. Анатолий Моисеевич слушал, закрыв глаза. События роковой ночи его особенно интересовали, он часто останавливал Степана, заставлял повторять, уточнял подробности. Окончил Степан свой рассказ словами: «И вот я здесь, перед вами, повторно рожденный тремя самыми дорогими мне женщинами». Анатолий Моисеевич задумчиво молчал. А потом заговорил.

— Я до войны был хирургом, войну прошел военным хирургом, после войны я по-прежнему работаю хирургом и все это время я видел очень много смертей. Мое положение обязывает быть материалистом, собственно, я такой и есть, но в моей практике бывали подобные твоей ситуации, когда человек фактически умирал, а потом возвращался к жизни. Я много думал об этом, но как это происходит, каков механизм этого чуда я не знаю и даже не догадываюсь, — Анатолий Моисеевич замолчал и спустя несколько минут продолжил: — Что тебя вернуло с того света я, пожалуй, знаю и ответ прост — это чудо сотворила любовь, иногда бывает такое, что она не дает умереть или, как в твоем случае, возвращает к жизни. Зря улыбаешься, я имею в виду не ту любовь, что в постели, или когда один у другого слуга, нет, я говорю о настоящей любви, когда ты отдаешь любимому человеку все, что имеешь, отдаешь самого себя и ничего не просишь, и не требуешь взамен. Настоящая любовь — это труд, порою очень тяжелый, но обязательно честный, это очень непросто, поэтому не каждый человек способен по-настоящему любить. Более того, по моим наблюдениям, таких людей не так уж много. У тебя две любимых и любящих женщины, ты счастливый человек, каждая из них и обе вместе, своей любовью сделали невозможное, они готовы были отдать себя, свою жизнь, лишь бы ты жил. Это ты должен постоянно помнить и жить для них, понимаешь, не для себя, не для своих детей, ты их и так любишь, а для этих своих женщин, сотворивших тебя заново.

Дома Степана ждал Андрей.

— Ну, показывай фронт работ, — сказал он.

— Подожди, успеешь, расскажи лучше о своем житье-бытье.

— А че тут рассказывать, ты уехал, а я глядя, на тебя ушел с шахты, ну не совсем, перешел на поверхность, подземного стажа хватает, а до пенсионного возраста еще не дотянул. Вот и все по работе. В личной жизни тоже все в порядке, жена, двое детей растут, а скоро появится и третий.

— Дети — это хорошо, а живешь где?

— С жильем хуже. Старый террикон не работает, а Шанхай еще жив. Власти недавно навели кое-какой порядок, улицам дали названия, домам — номера, нас всех жильцов переписали, а моя бабка постаралась и втихаря сделала мне подарок, записала на меня дом и теперь я официальный хозяин домостроения — двухкомнатной хибарки без водопровода и с удобствами во дворе. И вот эта «собственность» не позволяет мне стать в очередь на государственную квартиру. Обещают снести Шанхай, а нас расселить в новые дома, но когда это будет, и будет ли когда-нибудь, никто не знает, жилья, как всегда, очередникам не хватает, не то, что нам.

Галя и Наталья, дождавшись сигнала Степана, подошли и сели