что он все свои деньги решил отдать вам на ремонт, но это мое мнение, вы можете думать иначе, но у Степана все есть, и трактор, и деньги, а вы всю жизнь работали и работаете от зари и до зари, а как были голые и босые, так и остались. Вот, например, ты, дед Назарий, тебе Наталка сколько пшеницы дала?

— Четыре ведра.

— А как ты ее «отблагодарил»?

— Отнес ей ведро орехов.

— А ты знаешь, что если бы ты продал эти орехи, то на вырученные деньги смог бы купить не четыре, а шесть или даже семь ведер пшеницы? Нет! А Яремчуки знают.

— А тебе, тетка Василина, что дала Наталка?

— То, что я просила, то и дала, мешок зерна, а потом еще ведро орехов.

— А ты ей что?

— Ничего, у меня нечего дать ей, а она и не просила.

— Так-таки ничего?

— А, вспомнила, я ей дала связку сушеных белых грибов.

— Вот! А говоришь ничего. Вот так и все мы, помним, что нам дают, и не помним, чем мы «благодарим», а такие вот Яремчуки наживаются на нашей доброте.

— Подожди, председатель, Яремчуки мои соседи и я ни разу не видела, чтобы они что-нибудь, кроме зерна, отвозили на продажу, — возразила баба Леся.

Все зашумели, зашикали на бабу Лесю: «Много ты знаешь… Тебе, наверное, Яремчуки по-соседски подкидывают кое-что, вот ты их и защищаешь… А у меня в прошлом году корова сдохла, кто мне ее заменит? А у меня Степан вспахал, засеял, собрал урожай, так что я ему за это теперь по гроб буду обязан?» Кричали все и каждый норовил сказать, что у него наболело, и хотел, найти виновного в своих бедах. Казалось, что все кричат и никто никого не слушает, но это было не так. Председатель, зная особенности характеров односельчан, обращался с короткими репликами то к одному, то к другому, умело направлял их недовольство в сторону Яремчуков, и когда дело было сделано жестами успокоил толпу:

— Я всех вас внимательно выслушал и понял, почему Яремчуки богатеют. Получается, что мы на них горбатимся и причем сами к ним в ярмо залезли, а они что хотят то и делают, хотят — трактора покупают, хотят — двор отстраивают, а на нас им наплевать, кинули кость — насчет ремонта жилья, а мы и обрадовались. Я не удивлюсь, что они кому-то отремонтируют, а на оставшиеся деньги еще один трактор себе купят или даже комбайн, и к следующей зиме еще богаче станут. Я у вас хочу спросить, правильно ли это, что одни как были бедными, так и остаются, а Яремчуки из года в год богатеют и обирают бедных? Или я не прав? Если так, то давайте разойдемся и пусть все останется, как есть.

Толпа возмущенно зашумела: «Гнать их, мироедов, хватит им кровь нашу пить… Забрать у них нажитое нашим горбом богатство и передать колхозу, а хату спалить…»

Некоторые призывали не откладывать в долгий ящик, а прямо сейчас брать вилы и идти на справедливую расправу с Яремчуками. Председатель не очень верил в исполнение этих угроз, но знал, что основная его цель достигнута: сформировано общее недовольство Яремчуками и этого на первом этапе хватит.

— Послушайте, что я скажу, — председатель поднял руку и подождал, пока толпа утихла, — я полностью с вами согласен, что Яремчуки на нас наживаются, и правильно вы говорите, что они с каждым годом богатеют и богатеют, но то, что вы предлагаете, типа раскулачить, отобрать у них все и даже сжечь, я не одобряю, сейчас не то время, за такие дела запросто могут посадить. Нужно поступить иначе, как я еще не знаю, но надо не выгонять их, а заставить работать на колхоз, на нас с вами и под одобрительный гул толпы закончил: — Хотят нам сделать доброе дело, пусть делают, но так, как нам надо, а не так, как они желают. А я если вы не против, на днях поговорю с Яремчуками и подробно узнаю, какие у них планы, результат вам сообщу, тогда вместе решим, что делать дальше.

На следующий день Наталья собралась в магазин, купить кое-что из продуктов. С улицы доносился смех, крики, обе их девочки они с соседским мальчиком Романом играли в догонялки. Наталья постояла на крыльце, с улыбкой глядя на детей. «Прав оказался Степан, я не представляю жизни без этих хохотушек. Как они быстро подросли, вроде бы недавно родились, а уже скоро в школу и конец беззаботному детству» — подумала Наталья и не торопясь направилась в сторону магазина. «Как же девочки будут добираться в школу, они еще маленькие, да и велосипеды тут не помогут, придется Степану возить их в школу и обратно, или жить нам с Галей на квартире с девочками, а как быть с мальчиками, ближайшая средняя школа за пятьдесят километров.

Говорят, что есть какие-то интернаты, в которых дети из отдаленных мест живут и учатся. Это что же получается, мальчики будут жить в одном месте, девочки в другом, а родители в третьем. Нет, это уже не семья».

Вчерашнее стихийное собрание селян возле правления колхоза стало на селе событием номер один. Те, кто присутствовал на нем, пересказывали остальным, дополняя домыслами и не существовавшими подробностями.

Особенно усердствовали женщины. В ход шло все. Галю объявили ведьмой, Наталью тоже, но главной, а как же иначе «Вы только посмотрите на нее, она же выглядит моложе своей дочери и на голове у нее ни одной сединки. Ведьма и есть, всем известно, ведьмы не стареют. Нашего Степана околдовала и вместе с дочерью выпили из него все соки, если бы не Ганна, так они его со свету бы сжили. Говорят, что они его заставляли по пять раз за ночь каждую, вот твари ненасытные, он и не выдержал, слег. В прошлом году он от такой жизни, взял и помер, так они продолжали с ним, мертвым… Тетка Василина рассказывала утром шла мимо их дома, а эти ведьмы голые сидят на крыльце, довольные такие, натешились. Спасибо Ганна отняла Степана и оживила своими заговорами и травами. Она и сейчас следит, чтобы они чего не натворили, каждый день к ним приходит, проверяет.»