– Боги, Мари, ты меня напугала! – выдохнул он. – Ты всхлипывала во сне, я пытался разбудить тебя, но у меня не вышло. А потом грянул гром, и ты наконец-то проснулась. Тебе что-то приснилось?

Вопрос, проникший сразу прямо в сердце.

В памяти осталось лавандовое поле неведомого мира и четверо детей, которые когда-то в их прошлой жизни были нашими родителями. Я снова всхлипнула и молча коснулась его щеки, желая показать то, что увидела. В глазах Делайла я видела отражение моих собственных чувств и как никто другой понимала его. Его теплая рука накрыла мою ладонь.

– Да, это точно они, – тихо промолвил Делайл. – Без сомнений. Такой необычный мир… И они живут… Счастливые…

В ответ я лишь судорожно вздохнула, и слезы снова побежали по моим щекам. Делайл прижал меня покрепче, и мы замолчали. Однако в этом молчании для нас таились тысячи слов, которые мы сказали друг другу безмолвно.

– Дел, давай съездим в храм, когда гроза уймется? – предложила я, на что мой жених охотно согласился.

Часы показывали половину четвертого дня, а к пяти вечера непогода успокоилась, и мы отправились в храм Солнца и Луны, желая попасть на вечернюю службу. На эту службу поехали и мои подруги с супругами, и после ее окончания мы договорились куда-нибудь отправиться, чтобы провести время нашей маленькой компанией.

Храм сегодня оказался переполнен, а наше появление вызвало радостное волнение у прихожан. Со всех сторон доносились обрывки фраз: «Девы-победительницы…Триумвират, видели? Триумвират здесь! Такие хрупкие, а демона низвергли… Воинственные красавицы! Вот это силища!»

Мы переглянулись с подругами, усмехнулись и вздохнули. Какая бы в нас ни скрывалась сила, а по своей сути мы так и остались обычными бессмертными девушками со своими мечтами и планами на жизнь. Меня не покидала мысль о неисполненной сольной партии в «Бездне океана». И подвенечные платья в витринах свадебных салонов вызывали смесь восторга, предвкушения и чего-то волнующего, что мне было трудно объяснить.

Дз-зинь-дин! – запел храмовый колокол. «Славься свет, солнца свет, лунный свет…» – затянул хор молитву. Закат разливался по небу.

Дз-з-зин-дин! Молитвам хора вторят сотни голосов прихожан.

Дз-з-зин-дин! Сложив руки в молитвенном жесте, я шепчу заветные слова, и мне в этот миг отчаянно хотелось, чтобы там, наверху, я была услышана. Пусть те, кто покинул нас, переродятся непременно для счастья! Пусть беды обойдут их стороной! Пусть в новой жизни у наших родителей все сложится так, как они мечтают!

Дз-з-зин-дин! Молитвы сливаются в единую песнь. Песнь света и тепла.

Дз-зин-дин! На Эсфире издревле во время службы в храме звучит колокол. Потому что мы верим – он уносится в небо, подхватив наши молитвы, и так они быстрее долетают в чертоги Небесного мира.

Дз-з-зин-дин!

Мне так отрадно и светло. Я счастлива.

Делайл

Я посмотрел на Марьяну, и, поймав мой взгляд, она ласково улыбнулась. Оранжевое пламя множества свечей дрожало в ее глазах. От ее улыбки внутри меня вспыхивали звездным сиянием сотни галактик и разливалась такая неизъяснимая нежность, что не нашлось бы во всем мире слов, способных выразить всю полноту моих чувств к ней. Она – самое дорогое, самое близкое, самое лучшее в жизни.

– Я так люблю тебя, – шепнула она между молитвами, и мое сердце дрогнуло, переполненное до краев томительной сладостью.

Нам не сразу удалось покинуть храм – прихожане жаждали лично выразить почтение девам Триумвирата, обмолвиться хотя бы словом, и наши девушки, по доброте душевной, никому не отказали во внимании. Я видел отношение бессмертных к магии Триумвирата и его победе, видел желание эсфирян прикоснуться или хотя бы узреть своими глазами девушек, ставших живыми легендами, и все же понимал, сколь утомительным может быть такое благоговейное внимание. А потому, как только почувствовал усталость Марьяны, я переглянулся с Мариусом и Эриком, и мы кивнули друг другу, все поняв без слов – девушки нуждаются в отдыхе.

– Леди и лорды, прошу извинить, но нас ждут неотложные дела, – провозгласил Эрик с вежливой улыбкой.

– Уверен, мы с вами еще увидимся не раз, – добавил я, и мы направились к выходу из храма.

На улицах столицы царствовала ночь. Гости и жители города наводнили улицы, таверны, трактиры, парки и скверы, наслаждаясь теплом, о котором так скучали, и долгожданными встречами, ведь теперь были сняты все запреты на массовые гуляния и праздники. То и дело даже среди рабочей недели гремели шумные балы, собирая любителей танцев и светских бесед, засидевшихся за эту затянувшуюся и невероятно жуткую зиму в своих домах. Пышное кружево цветущих вишен опьяняло ароматом, и ласковое весеннее тепло прогнало стужу из бессмертных сердец.

Вчера жителей империи обрадовал указ Алмариана Второго о праздновании Имболка. В этот раз его срок оказался запоздалым, но это нисколько не убавило радости от предвкушения праздничной недели. Эсфиряне, измученные страхом и чувством бессилия перед бедой, с упоением вдыхали воздух привычной всем жизни, вернувшейся на круги своя. Трагические события зимы вновь напомнили всем о ценности каждого мгновения ежедневной суеты, которая порой кажется привычной и нерушимой.

Столик на шестерых, предварительно забронированный мной в таверне на набережной, располагался в беседке во внутреннем живописном дворе заведения, откуда открывался великолепный обзор на морской берег, бухту и горы, окутанные эфемерной дымкой вечернего тумана. Как нельзя кстати оказалась уединенность нашего места – плетеная ширма из ротанга перед входом, высокие балюстрады, оплетенные плющом и бугенвиллеей.

Между собой мы с Эриком и Мариусом не раз обсуждали Адаила и все события, связанные с его последним пробуждением, однако при наших девушках мы эту тему не поднимали, понимая ее остроту для них и болезненность. Но сегодня, расслабившись после службы в храме и бокала легкого молодого вина, приправленного умиротворением, наши избранницы сами об этом заговорили.

– Вы знаете, я бы никогда не подумала, что Амаэль – носитель демонической сущности. Сущности самого Адаила! – призналась моя невеста. – И ведь даже чутье молчало, ничегошеньки не екнуло, когда мы с ним встречались! Я порвала с ним просто потому, что меня оскорбил его снобизм и предвзятость его семьи к другим расам. Но чтобы ощущать в нем нечто темное… Нет, никогда. Да и он не был злым или жестоким. Пожалуй, только уже накануне полного раскрытия его сути мы с девочками ощущали необъяснимую антипатию к нему.

– Но кто бы мог подумать, что настоящая причина нашей антипатии кроется в его истинной сущности? – задалась вопросом Эмилия. – Мне, как твоей подруге, знающей вашу историю, было попросту обидно за такое отношение к тебе. И я долгое время полагала, что