он вызывает во мне неприязнь из-за вашего разрыва, а на деле все оказалось значительно глубже, чем женская солидарность.

– В свете открывшихся тайн ненависть Арианны Лэнгфилд к нашей тройке приобрела для меня новые оттенки, – заметила Герда. – А вдруг она неосознанно чувствовала в нас угрозу и для себя?

– Все возможно, – согласился с ней Эрик.

А я высказал мысль, которая недавно у меня сформировалась.

– Теперь их с Айной неадекватное поведение за несколько месяцев до пробуждения Адаила выглядит логичней – они находились в поиске того самого любящего сердца, которое потом нужно будет сожрать. Но обе, конечно, сильно промахнулись с моей кандидатурой.

– Да пусть бы только попробовали, – буркнула Марьяна, чем вызвала у нас улыбки.

– Что ж, то тревожное время, конечно, еще долго будет жить в памяти бессмертных и нашей с вами, однако то, чего мы с вами ждали и боялись, состоялось. И вы победили. А это самое главное, – подвел итог Мариус, и на сегодня тема Адаила была исчерпана, однако тот мир, где мы побывали между жизнью и смертью, все еще волновал нас.

– Значит, этот мир и есть то самое Перепутье? – уточнил я.

– Выходит, что так, – подтвердила моя невеста. – Мы бы и не знали, как он зовется, если бы не все эти видения из прошлого.

– Ваши послания на снегу были невероятно милыми, – сказала Эмилия и тепло улыбнулась супругу. В ответ Мариус нежно сжал ее ладонь.

– Мы готовы были что угодно придумать ради вас, – признался Эрик.

– Кстати, а что насчет «Бездны океана»? Какова судьба постановки? – вспомнил я.

– Леди Иолари после нашего полного выздоровления, как и прежде, ждет нас на репетициях. Будем готовить «Бездну» к Самайну, – сообщила Марьяна. – Неужели вы полагаете, что мы забыли бы о театре?

– Даже и в мыслях такого не возникало, – ответил я с улыбкой.

Мы знали, как дорог театр нашим избранницам, и полагали, что занятия и репетиции постановок помогут им как можно скорее забыть весь ужас пережитого.

После таверны мы спустились к берегу, желая еще прогуляться под светом растущей луны. Она висела в темном небе в окружении миллиардов звезд, и наверняка мы, такие маленькие и жалкие с высоты небес, для нее были совершенно смешными со своими мечтами и заботами. Волны лениво омывали берег, накатывали одна за другой, и наши девушки, сняв туфли и стянув чулки за ближайшим валуном, с безудержным весельем и заливистым смехом бегали по пенистой кромке воды.

Насыщенный вечер и долгая прогулка у моря сморили девушек. Еще по дороге домой Марьяна уснула, да так крепко, что не проснулась даже, когда я припарковал наш экипаж на его место. Я аккуратно взял ее на руки и отнес в кровать, вынул из ее прически шпильки, расстегнул застежки на корсаже, а потом разделся сам и лег рядом. Марьяна протяжно вздохнула и повернулась на бок лицом ко мне. Ее пухлые темно-розовые губы слегка приоткрылись, и я медленно выдохнул, стараясь унять внутри себя ураган вожделения. Сладкий манящий запах ее кожи, теплое дыхание и сочные губы… М-м-м, искушение, какое невероятное искушение!

Попытка отвлечь себя чтением не возымела особого успеха, и я тихонько встал и прошел в свой кабинет, решив, что работа с документацией Академии – отличная сублимация энергии, которую сейчас было некуда деть.

На рассвете я все же ощутил желание вздремнуть и вернулся в нашу комнату. Марьяна спала практически в той же самой позе. Я осторожно прилег рядом и моментально уснул.

Проснулись мы через три часа от звука будильника. Нам предстояло отправиться в Академию. Мне – на работу, а Марьяне и ее подругам нужно было уладить кое-какие формальности их особого учебного положения и заодно обсудить свои дипломные работы с научным руководителем.

Уже перед выходом из дома Марьяна схватила только что присланное портальной почтой письмо с оттиском Императорского столичного театра.

– Что там? – спросил я, уже стоя в дверях.

В нетерпении она разломала сургучную печать и достала письмо. Быстро пробежала по нему горящими глазами. А потом с радостным визгом бросилась мне на шею.

– Дел! Меня приглашают после окончания Академии служить в театре! Ты представляешь? Я буду артисткой того самого театра, в котором была еще ребенком и впервые увидела «Бездну океана!» Хвала Священному Союзу, это же невероятно! Я не верю своему счастью!

– Ты очень талантливая, упорная и трудолюбивая. И теперь ты получила то, что заслуживаешь. Я всегда в тебя верил, моя Мари.

Я поцеловал ее, неторопливо, сладко, и на несколько минут мир будто бы замедлился. А потом на пороге появилась Лорин и напомнила нам, что дела в Академии сами себя не сделают, и мир снова закружился в привычной круговерти.

По дороге Марьяна созвонилась с подругами, чтобы сообщить радостную новость о себе, и заодно узнала, что Эмилия и Герда тоже получили приглашения этим утром. Все складывалось как нельзя лучше – девушки мечтали вместе служить в одном театре, и теперь их мечта сбывалась.

В результате девушки пробыли в Академии почти весь день, неизбежно став главным событием дня и внеся переполох в стройный учебный процесс, но это никого, естественно, не смутило. Преподаватели, так же как и адепты, горели желанием пообщаться со своими легендарными ученицами.

После Академии мы наведались домой к Лиаль и Джордано, и домой попали уже вечером. Я сразу пошел на задний двор, чтобы проверить Кирана. Мой питомец дремал в конюшне, набегавшись за день по площадке, сооруженной специально для того, чтобы он мог резвиться, когда ему захочется. Лорин пожелала остаться на ночь с моим питомцем и устроилась в его гриве.

А Марьяна вдруг предложила провести вечер у костра в саду, и мне эта идея понравилась. Огонь – наша стихия, и нахождение рядом с ней будет моей невесте на пользу. Я разжег костер, сложив поленья шалашом, Марьяна принесла большую тарелку с ягодами и нарезанными фруктами, постелила на траве плед. Мы расположились под сенью раскидистого цветущего миндального дерева. Его пушистые розовые бутоны цвели так буйно, что за ними едва виднелись сами ветки.

Вечер уже давно догорел последним багряным всполохом, и ночная мгла пролила на небосвод свои чернила. Звезды рассыпались по нему и подмигивали нам со своей недосягаемой высоты. Полноликая луна серебрилась среди звездной россыпи, охраняя ночь. Потрескивали поленья в костре, мы тихо переговаривались о всякой ерунде, и было так приятно побыть вдвоем, в тишине, после суматошного дня. Мы кормили друг друга фруктами, слизывали с пальцев сок, и тихий вечер у огня плавно становился жарче. И все же каким-то внутренним чутьем я ощущал,