Ушедших вождей проводили, как уже было заведено, под звуки “Лебединого озера” по радио и телевидению – и тут же перестали вспоминать. Теперь цитировали исключительно Горбачева.

Конечно, новый генсек был человеком другого поколения. Соответственно, другими были и его вкусы в области культуры. В 2003 году в Нью-Йорке я задал Горбачеву вопрос: кто из современных поэтов повлиял на его мировоззрение? Бывший вождь назвал Булата Окуджаву, Евтушенко и Вознесенского. Подобное от Брежнева, Андропова или Черненко услышать было бы невозможно.

Но свое правление Горбачев начинал с защиты консервативных, “застойных” идейных норм: вовсю ругал Солженицына, “ущербные” фильмы и “неправильные” спектакли. Об этом сейчас забывают. Горбачев, как и его предшественники, был выдвиженцем партийной верхушки. Его целью было некое упорядочение социалистической системы. Лишь постепенно он начал пригревать либеральных деятелей культуры.

Получилось это так. Столкнувшись с тем, что его умеренные реформы вызывают сопротивление внутри партии, Горбачев вознамерился взять в союзники прогрессивную интеллигенцию. Тут он последовал примеру Хрущева, который тоже иногда опирался на поэтов и писателей, когда ему требовалась поддержка в борьбе со своими сталинистскими соперниками. Хрущев, как мы знаем, очень быстро отказался от такого показавшегося ему опасным альянса. Горбачев в этом смысле оказался более последовательным. По его указаниям в так называемых творческих союзах – писателей, кинематографистов, художников – появились новые руководители.

Но в Большом театре всё случилось наоборот, такая уж это была институция. В 1988 году Министерство культуры разрешило главному балетмейстеру Григоровичу отправить на пенсию группу ведущих танцовщиков, Народных артистов СССР. В их числе были оппоненты Григоровича – Майя Плисецкая, Владимир Васильев и Екатерина Максимова. Они были отчислены из труппы как “не прошедшие по творческому конкурсу”.

Внешне всё выглядело демократично, в духе перестройки. На собрании балетного коллектива раздавались голоса молодых артистов: “Убрать народных!”. Максимова вспоминала, что ее особенно потрясла кинутая кем-то фраза: “Хватит вам у этого торта сидеть! Вы уже достаточно поели, теперь дайте другим!”.

Не помогло даже то, что Горбачеву и его жене Раисе Максимовне очень понравился поставленный Васильевым балет “Анюта” (по Чехову), в котором блистала Максимова. Горбачев тогда отозвался об этом спектакле так: “Наконец-то я увидел настоящего Чехова на сцене!”. А его жена прислала Максимовой огромный букет пунцовых роз из собственного сада[524].

В чем же таилась причина столь твердой поддержки Григоровича четой Горбачевых? И Максимова, и Плисецкая были уверены, что такая причина была. По их мнению, ларчик открывался просто: шестилетняя внучка Горбачевых, Ксюша, пошла учиться в балетную школу при Большом театре (Академию хореографии), где чуть ли не специально для нее открыли подготовительный класс. Жена Горбачева стала наведываться туда на черном бронированном лимузине в сопровождении дюжины охранников.

Хрупкая, изящная Раиса Максимовна была волевой, властной женщиной, со склонностью покровительствовать культуре. Под ее эгидой был создан первый в Советском Союзе общественный Фонд культуры с широчайшими полномочиями и щедрым финансированием, фактически параллельное Министерство культуры. Как вспоминают, на заседаниях руководства Фонда (куда входили такие крупные фигуры, как академик Дмитрий Лихачев) жена Горбачева выступала часто и весьма уверенно, даже безапелляционно – и в спор с ней никто по понятной причине не вступал[525].

Считалось, что в балетных вопросах мнение Раисы для ее мужа было решающим. Когда Плисецкая не получила ответа от Горбачева на свое отчаянное письмо, выяснять ситуацию в Большом отправился к Раисе Максимовне Щедрин. Но сорокаминутная аудиенция результатов не принесла: жена Горбачева отвергла все претензии. А Григорович, по словам Плисецкой, подкреплял свое решение о “чистке” в Большом ссылкой на авторитет вождя: Горбачев-де дал ему карт-бланш…

* * *

Помню, как, выступая в том же 1988 году в Нью-Йорке, знаменитый кинорежиссер, эксцентричный Сергей Параджанов объявил, что хотел бы снять Горбачева в роли Гамлета. Я тогда, как и многие другие, был этим заявлением ошарашен. Но призадумался позднее, когда в ответ на мой вопрос о главной горбачевской черте характера его ближайший идеологический советник Александр Яковлев ответил: “Гамлетизм”.

Ставший тем временем первым и последним президентом СССР, Горбачев-“Гамлет” всё более явно упускал вожжи управления страной. Его теснили и справа, и слева. В конце концов в августе 1991 года в Москве была предпринята попытка государственного переворота. Путчисты, объявившие себя Государственным комитетом по чрезвычайному положению (ГКЧП), отстранили Горбачева от власти. Всё это вновь происходило под звуки “Лебединого озера”, транслировавшегося по радио и ТВ.

Путчисты надеялись предотвратить надвигавшийся распад Советского Союза и положить конец губительным, по их убеждениям, экспериментам Горбачева в экономике и культуре. Путч провалился, москвичи его не поддержали. Но и Горбачеву усидеть в своем кресле не удалось. Советский Союз развалился, и новым лидером России стал возглавивший сопротивление путчистам либеральный противник Горбачева, харизматичный Борис Ельцин.

Вот уж кого нельзя было заподозрить в “гамлетизме”! Ельцин был человеком напористым, энергичным, склонным к импульсивным поступкам. Он увлеченно играл роль демократа и популиста, будучи в душе автократом.

Перед Ельциным встала задача невероятной сложности: на развалинах советского государства построить нечто новое. Но что и как? Ясности в этом не было никакой, а решения надо было принимать быстро: казна была пуста, товары с полок исчезли, замаячил призрак голода. Всё это живо напоминало вечно актуальную в России оперу Мусоргского “Борис Годунов”.

* * *

Здесь мы не будем обсуждать политические и экономические идеи Ельцина, а сосредоточимся на сфере культуры. Приход к власти Ельцина был ознаменован существенными переменами в этой области. Они были вызваны в основном двумя причинами: катастрофическим дефицитом госбюджета и личными вкусами нового президента России.

Если проанализировать отношение советских лидеров к “высокой культуре”, то картина складывается следующая. Ленин был человеком образованным, но по идеологическим (и отчасти психологическим) мотивам относился к “буржуазной” культуре скептически, а зачастую – как в случае с Большим театром – даже с нескрываемой и агрессивной враждебностью.

Самоучка Сталин ценил классическую высокую культуру и как личность, и как руководитель государства. В Большом театре диктатор отдыхал душою. Но, будучи циничным и безжалостным политиком, он использовал его – что называется, на полную катушку – для достижения своих тактических целей. Большой для Сталина был и любимой игрушкой, и важнейшим орудием госпропаганды.