— Ты сам сказал это своему психологу. Что все, что у тебя осталось от родителей, хранилось в сейфе. Мы прочли его заметки и нашли в твоем сейфе ключ. Оставалось просто сложить два и два.

Бюлль поучительно развел руками.

— Ирония судьбы, тебе не кажется? Твой отец предал нас, а теперь ты несешь его крест. Жаль, что доктор Дранге этого не увидит. Он бы оценил божественный аспект. — Бюлль подошел к Хейхе и посмотрел на след от канюли на его горле.

— Не понимаю, как ты можешь жить с этим, — сказал Фредрик. — Франке же… твой товарищ. Ты был на похоронах его жены. Рита умерла из-за тебя.

— Мне нравится Франке. Хороший товарищ по охоте. Но со временем у него руки стали трястись, стал промазывать часто. Ты ведь уже понял, что он рассказал о своей болезни в одной из наших поездок на охоту. О больнице в Израиле, о Сири. Вот тогда я и придумал ему другое применение. — Бюлль сделал ударение на этом слове. — А что Рита? Жаль, конечно, что все так закончилось. Но неизвестно, что тут лучше? Годами страдать, пока тебя пожирает болезнь? Или же умереть быстро и безболезненно? Если бы Рита была собакой, никто бы не сомневался в этом.

Бюлль посмотрел на Кафу, и его голос смягчился.

— Отвечу на твой вопрос. О Номане хорошо позаботятся. Но не здесь. И не ты.

Он поднял шприц, который Фредрик уронил на пол, и изучил каплю, падавшую с кончика иглы.

— Кажется, в тебя немного попало, — сказал он Хейхе и пошел в средний контейнер и стал искать что-то в холодильнике.

— Ты же понимаешь, Икбаль, — продолжил он. От стальных стен его голос отдавался эхом. — Твой старый хахаль, Надир Ша, одноглазый врач, появился на радаре через несколько лет после взрыва. Мы знали, что он порвал с Талибаном. Украденное оружие было для него. Тогда он решил создать новую герилью, которая бросит вызов Талибану в Афганистане. Нам было на руку, чтобы они сами уладили свои разногласия. Тогда мы не знали, что эта группа окажется еще более сумасшедшей, чем духовенство Талибана. Несколько лет спустя они объединились вместе с фанатиками из Ирака и Сирии и основали террористическую организацию ИГИЛ.

Бюлль кажется нашел, что хотел, в холодильнике.

— Когда Кари Лисе Ветре забраковала договор, который Рибе заключил с ее предшественницей, он пришел в ярость и пошел к американцам с предложением купить у них истребители. Предполагалось, что они в ответ помогут с беженцами. — Бюлль кивнул на мальчика в инвалидной коляске. — Американцы проявили нерешительность, и Симон разыграл свою карту. Первый сын Надира Ша. С его помощью американцы хотят заставить врача сесть за стол переговоров. Или заманить в ловушку. — Металл контейнера звякнул, когда Бюлль вышел. В руке у него был шприц, который он искал. — Я уже говорил. Симон Рибе был гением. Высокомерным эгоистичным гением.

Кафа жалобно застонала.

— Так мы и выиграем, — невозмутимо продолжал Бюлль. — Кари Лисе Ветре займет пост премьер-министра. В ее списке приоритет будет у беженцев. Но от соглашения об истребителях ей никуда не деться. Американцы получат Номана, а лабораторию переведут в другое место. — Бюлль поднес шприц к свету, слегка постучал по нему. И обернулся к Хейхе. — Вакцина. На всякий случай. — Он ввел канюлю в руку великана.

— Вы планировали, что Ветре будет премьер-министром? — спросил Фредрик. — Это же государственный переворот.

— Ветре станет хорошим лидером нации, — заключил Бюлль. — Она понятия не имеет о существовании «Организации». Так и должно быть. Премьер-министрам таким заниматься не нужно. С этим лучше справляются те, кто в тени. Как ее новый статс-секретарь… — Он посмотрел на ссутуленную фигуру у стены.

— Лабораторию и мальчика транспортируют самолетами, которые сопровождали истребителей. Но не раньше, чем через пару дней. Пусть ситуация немного уляжется. Поднимется страшная суматоха, когда все узнают, что премьера убил полицейский. — Он вколол вакцину, и Стаффан Хейхе чуть задрожал.

— Я должен нести крест своего отца. Библейская причта. Но все мы несем крест. Твой крест — высокомерие. — Хокон Бюлль бросил на него взгляд. Из горла Хейхе раздалось клокотание, и в дыре на месте рта закрутился обрубок языка. — Раз уж речь зашла о Библии. Знаешь, что такое «иуда»? Шприц предателя. — спросил Фредрик.

— Это твоя вакцина. В холодильнике они лежали рядом. Я поменял их местами, пока ты пытался вышибить дверь. Это шприц, которым вы угрожали Франке. Там достаточно героина, чтобы убить лошадь.

Испуганный Бюлль попытался прочитать этикетку, которую Фредрик приклеил на шприц.

Хейхе издал булькающий стон, глаза в панике выпучились, он попытался направить пистолет на Фредрика, но тело не слушалось. Хейхе упал на пол, плечи затряслись, изо рта брызнула красно-белая пена, заполнив отверстие от носа. Монстр в спазмах рухнул на землю, пистолет выскользнул из его руки и покатился по полу.

Прежде чем Хокон Бюлль успел прикрыться, на него набросилась Кафа. Ею двигал гнев, и она треснула локтем ему по переносице и заломила его огромную руку за спину. Но он был силен. Намного сильнее ее. Он боролся, пока из носа хлестала кровь. Фредрик поднялся на ноги, разогнался и ударил Бюлля здоровым плечо. В столкновении все трое потеряли равновесие и упали. Хокон Бюлль на Кафу, а Фредрик рядом. Кафа завыла от боли, когда Бюлль обрушил свой кулак ей в пах. Фредрик откатился на бок, но старый бык оказался быстрым.

— Ну помоги же мне, — крикнул Бюлль Рубену Андерсену. — Револьвер в кармане пальто. — Советник посмотрел на них. На труп Хейхе. На мальчика в инвалидной коляске. И не шевельнулся.

Бюлль уже встал на колени. Он бросился вперед, и Фредрик понял, куда он идет. Пистолет Фредрика лежал на расстоянии вытянутой руки от Бюлля. Фредрик попытался удержать его, схватить за рубашку, руки, но боль в плече была слишком сильной. Глаза застлали молнии, мышцы не слушались, рука не двигалась.

Бюлль отпихнул его, прополз вперед и…

Вдруг он закричал. Донесся громкий треск кости. Фредрик взял себя в руки. Сквозь искры в глазах он увидел его. Это был Номан. Мальчик на коляске прокатился вперед и поставил колесо на вытянутую руку Хокона Бюлля. Кафа бросилась вперед, села быку на спину, схватила его за волосы, потянула голову назад и прошипела:

— Никто не смеет называть моего мальчика уродом. Он инвалид, тупой ты идиот, а не глухой. Номан останется со мной.

Весна

Раннее утро, и каменный фасад уже печет солнце. С решетки за окном падают капли талой воды. Капель все больше и больше, и вот уже вода потекла струей.

Так и будет продолжаться. Пока не испарятся последние остатки зимы. Потом снова зима, снова снегопад, снова весна и теплые дни, и опять старый снег растопится и исчезнет.

Вода никогда не училась. Она делала только то, что могла: замерзала, таяла, испарялась, но все это — идеально. Никогда не опаздывала. Никогда не торопилась. Словно Бог приказал ей так делать.