но оставить восемьдесят пять тысяч воинов на сухопутном марше кому-либо из полководцев не рискнул. Сам повёл через Гедросию*, не предполагая, сколько смертельных трудностей предстоит преодолеть на пути.

И всё же одну отрядную колонну доверил Кратеру, поручив идти на Ариану*, оставшуюся вне македонского влияния, по слухам, богатейшую страну; её жители ещё не познали власть царя Александра.

Пока шли по обжитым районам Гедросии, хватало пищи и воды. Но когда вступили в зону пустыни, много лишений выпало на долю воинов. Два месяца преодолевали неприглядную местность. Из-за нехватки воды часть воинов погибли, некоторые, отклонившись от маршрута, отстали от товарищей, заблудились, многие заболели и не смогли идти дальше… Физические силы на исходе, всё чаще приходило отчаяние. Царя спасало честолюбие: в этих местах когда-то погибло войско Семирамиды; а он обязан выжить и добраться до Вавилона!

В общей сложности, сорок пять тысяч воинов расстались с жизнью в безжалостных песках. Такова своеобразная месть Александра армии за бунт на берегах Гиспаса!

Остатки войска вместе с царём пришли в Карманию* — благодатную прибрежную страну с цветущими виноградниками, и были безмерно счастливы. Сюда же подошло войско Кратера, вернувшееся из Арианы с богатой добычей.

Корабли Неарха в поисках удобных гаваней задерживались по пути, но команды с заданием справились и без потерь вошли в Персидский залив. Самым впечатляющим явлением показалось появление странного морского чудовища: большая рыба-зверь плавала в опасной близости от кораблей, ныряло и грозила потопить корабль Неарха. Всё обошлось…

ПИР НА МАРШЕ

Отягчённый нерадостными думами Александр возвращался в Вавилон через Карманию. До предела измождённая переходами армия двигалась неспешным шагом, каждый воин погрузился в собственные переживания, безрадостно осмысливая пройденные годы войны… Военачальники, наблюдая их настроение, предложили царю остановиться на привал и устроить угощение. Александр поначалу возразил, не желая задерживаться, но передумал и предупредил, чтобы во время пирушки переход не прекращался…

Походное "застолье» началось с царской колесницы, разукрашенной персидскими коврами и пурпурными тканями, в упряжке восьмерки коней. Её сопровождали колесницы военачальников и вельмож. По армии прошёл слух: «Царь велел пить и радоваться жизни, но не останавливаться!», и вскоре ряды всадников и пехотинцев и вспомогательных отрядов оживились.

Раб-виночерпий подливал в кубки драгоценные вина персидских царей, благоухающие пряностями. Слышались здравицы:

«Великий Александр, сын Зевса, тебе слава!» Опустошались кувшины, из царского обоза приносились другие; вино разливалось по чашам и кубкам, а слуги едва успевали подвозить блюда, приготовленные в передвижной придворной кухне, где привычно суетились царские повара.

Вслед за передовым отрядом продвигалась остальная армия. Замыкали шествие обозы с торговцами, рабочими, музыкантами и гулящими женщинами. Все пили вино. Радовались неожиданному послаблению в дисциплине, шли в походе и пили вино из собственных запасов. А когда оно закончилось, им давали из царских запасов. Радость изливалась через край. Воины пьянели, и больше не от вина, а от усталости и щемящего чувства ожидания встреч с родными и друзьями и предстоящей мирной жизни, без сражений и крови. Шум всеобщего оживления перекрывался нестройными звуками медных и роговых труб и дудок, выдаваемых нетрезвыми музыкантами. С печальным надрывом вторили флейты и арфы; армейские актёры-комедианты веселили шуточками, плясали, нетвёрдо держась на ногах и падали. Жрицы любви и подруги воинов сбежались от обозов, где находились во время переходов и сражений, и теперь теснились рядом с возбуждёнными от вина мужчинами; угощались вином, подзадоривая воинов грубыми шутками и жестами… В таком состоянии походный строй македонской армии напоминал шествие безумцев…

Не все воины смогли выдержать необычное испытание. Переступив предел физических сил, они останавливались на короткий отдых, засыпали и больше не просыпались… Их товарищи проходили мимо, сами едва держась на ногах, не задерживались, понимая, что и они могут оказаться в их положении. Пьяные командиры не беспокоились за отставших воинов, оправдываясь перед собой тем, что те проспятся и догонят колонну… Увы, позади последнего отряда равнина усеялась поверженными, словно в битве, телами…

Семь дней и семь ночей продолжался «пир на марше». А если бы в тот момент нашелся достойный противник? Нет, у македонского царя противников больше не осталось…

* * *

По возвращении из Гедросии царь надолго обосновался в Сузах, хотя задерживаться поначалу не предполагал. Он получил сведения, что в его отсутствие у назначенных им наместников происходило брожение настроений. Из Индии нередко приходили слухи о его гибели, прежде всего, после ранения, и по этой причине назначенные им на ответственные должности вельможи — из персов, греков или македонян — предпочитали не служить царской казне, а лично безудержно обогащаться. Время зря не тратили!

Первым от царского гнева пострадал перс Абулит, назначенный наместником Суз. Предавший в своё время царя Дария, он перекинулся на службу к Александру, но до конца не осознал своего положения. Македонский царь, уходя в Индию, поручил ему заготовить продовольствия и фуража для армии. А сейчас потребовал показать исполнение. Абулит не знал, что ответить и что показывать, — царская казна пустая, а когда проверили кладовые в его имениях, обнаружили корзины с золотом и серебром, незаконно собранные с населения Суз.

Царь повёл Абулита на конюшню и велел ссыпать наворованные монеты в кормушки. Кони принюхались и безразлично отвернулись.

— Видишь, мои кони не едят твои деньги! — возмутился Александр, после чего отправил Абулита к палачу.

Следом наступила очередь сына Абулита, Оксиадора. Александр поставил его главным сборщиком в городе Паретакен*; оттуда к царю приходили жалобы на несправедливые поборы. Убедившись, что Оксиадор обворовывал его, царь велел задушить его. Следом повесил Бариакса, сатрапа Мидии, дерзнувшего провозгласить себя независимым правителем. Расстался с жизнью сатрап Орксин, обвинённый в неуважении царю; Александр обязал его привести в порядок гробницу царя Кира Великого в Па-саргадах, сохранять от грабителей. Когда Александр во второй раз посетил гробницу, он увидел её полностью разграбленной: золотые предметы и ценные вещи исчезли, саркофаг разбит на куски, мумифицированное тело валялось на полу, голова отдельно. Ошеломленный дерзостью воров и, главное, неповиновением Орксина, Александр велел повесить сатрапа, как заурядного разбойника. За невыполнение царского распоряжения и попустительство в связи с осквернением гробницы казнили македонского стратега Полимаха, назначенного управлять Пасаргадами, несмотря на боевые заслуги и заступничество военачальников.

После расправы с виновными вельможами Александр поручил строителю Аристобулу положить в гроб останки персидского царя и восстановить всё вокруг, не жалея золота. По окончании работ усыпальницу закрыть каменной плитой, повесить царские печати и дальше охранять.

* * *

В 324 году до н. э. из Суз в Грецию на Олимпийские игры царь отправил глашатая с указом «для торжественного прочтения перед греками». В нём Александр