слетел с головы и остался на ветке. Лодка проплыла дальше, но стоявший рядом с царём молодой воин не мешкая спрыгнул в воду. Подобрался к кустарнику и снял диадему, а чтобы легче плыть назад, надел себе на голову.

Царский прорицатель вполголоса, чтобы услышал только Александр, сказал:

— Дурной признак! Твоё величие сидит на чужой голове! Нельзя оставить жить такую голову.

Александр промолчал, а когда юноша, счастливо улыбаясь, взобрался на лодку и передал диадему, велел дать серебряный талант со словами:

— Ты не раздумывал, не боясь крокодилов, бросился спасать царское достоинство. Так поступает отменный воин.

Лицо воина изменилось, когда царь сказал дальше:

— А за то, что ты, не подумав, примерил царский венец, тебя будут сечь розгами, пока ты не умрёшь.

В следующий раз он настолько сильно расстроился, что после не мог прийти в себя несколько дней. В жаркий день он пожелал освежиться в дворцовом водоёме. Разделся, одежду оставил на кресле, сверху положил диадему. Наблюдали за царём гвардейцы из охраны.

Он с размаху бросился в воду и с удовольствием поплавал. Вышел на берег и вдруг обнаружил… сидящего на кресле человека, в царской одежде и с диадемой на голове! Поначалу Александру показалось, что ему мерещится; а незнакомец продолжал сидеть и невозмутимо смотрел на него…

Видение не исчезало! Судя по изумлённому виду гвардейцев, они понятия не имели, как самозванец оказался здесь… А человек продолжал неотрывно смотреть в глаза царю.

Кто осмелился пройти сквозь ряды охраны, незамеченный? У Александра мелькнула мысль, что самозванца допустили намеренно! Заговор?!

Ужас сковал все члены Александра. Придя в себя, опасливо приблизился к человеку, вгляделся и вдруг узнал, как в зеркале…. своё собственное лицо! В голове промелькнул рой мыслей… А что, если на троне сидит он, настоящий Александр, а в водоёме плескался совершенно другой человек, ненастоящий царь?.. Чушь?!

Усилием воли Александр прогнал наваждение, крикнул гвардейцам, чтобы схватили незнакомца. А тот не сопротивлялся, позволил связать себя по рукам и ногам. Лёжа на земле, на вопрос, кто он, ответил с удивительным безразличием:

— Я Дионисий из Мессины*, сидел в тюрьме, руки и ноги были в оковах. Ко мне явился сияющий лучами Серапис*, снял оковы и повелел явиться в Вавилон. Он помог мне пройти во дворец, надеть твоё платье.

Дионисий повёл глазами вверх, на небо:

— Серапис велел сказать тебе, что он ждёт тебя.

Вслушиваясь в невразумительную речь, Александр похолодел от дурных предчувствий. Затем, оправившись, крикнул, чтобы Дионисия пытали. Вынудить признаться, что он действует не в одиночку, а по злому умыслу врагов Александра.

Палачи добросовестно пытали несчастного, ничего не добились и прикончили странного человека. Но с этого дня тревожные предчувствия не покидали царя. И в этот же день Неарх доложил о готовности выхода флота в море…

Глава восемнадцатая

БЕССМЕРТИЕ

БОЛЕЗНЬ ЦАРЯ

Чтобы сообщить военачальникам замечательную новость о готовности флота для военной кампании на территории Аравии, Александр созвал Совет. Как обычно, закончился он пирушкой; к рассвету уставший от обильной еды и питья царь возвращался во дворец. По дороге встретился Мидий, друг юности, из фессалийских князей; они давно не виделись. Оба были рады видеть друг друга, а князь так и сиял от счастья. Обнялись, и Мидий уговорил завернуть к нему на завтрак, заодно порадовать хорошими новостями. Мидий знал, что после потери Гефестиона Александр нуждался в дружеском сочувствии.

Встреча показалась Александру действительно приятной, он провёл в новом застолье до позднего вечера, как вдруг почувствовал недомогание. Мелкий озноб сотрясал тело, обильно лился пот; спину пронзила внезапная боль. Теряя сознание, царь успел произнести:

— Будто копьё воткнули и не вытащили.

Перепуганные слуги осторожно уложили Александра на носилки, перенесли в царский дворец, где над ним уже хлопотал врач Филипп. Велел уложить больного в медную ванну с прохладной водой, после чего пришло облегчение. Придворные вздохнули, особенно, когда царь заснул и проспал ночь и весь следующий день. К вечеру вернулось обычное состояние, и он засобирался к Мидию, говорил, что многое не услышал и не сказал. Врач запретил вставать, проявил настойчивость.

У постели царя собрались обеспокоенные друзья. А он шутил, отмахивался от рекомендаций врача, бодрился и показывал, что ничего страшного не произошло. В доказательство велел секретарю Эвмену написать записку Мидию, передать, что к ночи опять будет у него гостем. Пусть готовится…

И действительно, наперекор настоятельным советам Филиппа явился к фессалийцу. Пренебрегая советом врача, плотно поел и выпил несколько кубков вина. Как потом признался Мидий, он имел неестественно возбуждённое состояние; пытался петь, читал стихи из Еврипида. К себе вернулся под утро и сразу вызвал врача. Пожаловался на непреходящее утомление. Врач определил жар, несильный, предложил приготовленное заранее зелье, но царь отказался, говорил, что после вина лекарства неуместны… По его просьбе налили в ванну студёную родниковую воду, куда он лёг и сказал, чтобы сюда же подали еду. Поел и выпил вина, а вышедши из воды, почувствовал головокружение. Если бы не слуги, едва не рухнул на пол. Его перенесли в спальню, уложили в постель. Во дворце поднялся жуткий переполох…

Александра сотряс новый приступ, сильнее первого, а когда он прошёл, царь настолько ослаб, что не мог самостоятельно встать на ноги. Велел позвать вавилонских жрецов, чтобы отнесли к алтарям местных богов. Главный священнослужитель предложил совершить самому жертвоприношение, просить о выздоровлении… Александр с большим усилием исполнил обряд, а после его отнесли в покои, где он спал до вечера…

К ночи проснулся и велел позвать военачальников.

— Поход на Аравию не отменяется, — выговорил он слабым голосом. — Выступаем через четыре дня. Я выздоравливаю. Сам поведу вас. Готовьте отряды. Следом отправится флот Неарха, будет поддерживать армию с моря.

Укрепив дыхание, заявил:

— Завтра проснусь здоровым. Ещё повоюем.

Последние слова неожиданно для всех произнёс без привычной уверенности.

Ночью недомогание не проходило, и он попросил слуг отнести его на берег Евфрата. Положили на ковёр. В отрешённой задумчивости он всматривался в сонмище звёзд; вслух разговаривал с богами, спрашивал, что происходит с ним…

К утру поблёкли звёзды. Царя отнесли во дворец, где он сразу заснул. Пролежал в постели до полудня. Открыл глаза, самостоятельно поднялся, обнадёжив тех, кто наблюдал за ним… Но выходить из спальни не захотел, как и принимать посетителей; узнав, что Мидий здесь, пожелал провести с ним время.

Потеряв дорогого сердцу Гефестиона, Александр порадовался общению с давним другом, независимым от должностей при дворе. Глядя на удручённое лицо Мидия, Александр осторожно признался намёком, что впервые испугался за свою