Представляю ужас моих родителей. Бедных моих родителей…

Я не хотела всего этого, так захотела Тень. У меня не было выбора.

Но знаешь это только ты. Или знал. Они ничего не знают и ничего не понимают.

Тень существовала, но они ее не видели. Слепы и глухи.

И они ее по-прежнему не видят.

Найду ли я хоть кого-то, кто меня выслушает? Есть хоть кто-то в этом мире, способный меня услышать?..

Они отправили меня обратно в столицу, допросили. Раскололи, как они говорят.

Их было четверо. И это длилось много часов, любовь моя.

Сначала я все отрицала. Говорила, что они ошиблись. Что это была не я и они совершают грубый промах.

А потом я поняла, что это напрасный труд. Похоже, ложь вообще больше не срабатывает. Наверняка потому, что я поклялась больше ею не пользоваться.

Понимаешь, у них есть свидетель. Кто-то, узнавший меня.

Я спрашивала себя, как они сумели так быстро меня найти, а теперь знаю: жена Мартена видела меня вчера утром. Через окно кухни.

Она меня опознала, как они говорят.

А что до Бертрана, они просто нашли связь. Потому что использовалось одно и то же оружие. А еще потому, что кто-то видел, как я выходила из его квартиры. Соседка, кажется. Через глазок.

Я наделала ошибок, столько ошибок. Мне не следовало торопиться, подготавливая свою месть, исполнение моего приговора. Но у меня не было времени!

Я вернусь и прикончу тебя.

Мне страшно. Так страшно, ты бы знал…

Я говорю с тобой, сидя на втором этаже Дворца правосудия. Рядом со мной коп, на запястьях наручники. Кто угодно может меня видеть.

Видеть, во что я превратилась, видеть, что Тень сделала со мной.

Кто угодно, кроме тебя, любовь моя.

Знаешь, это так больно.

Следователь – женщина, моложе меня.

Брюнетка с худым скуластым лицом и черными, глубоко сидящими глазами.

Адвокат назначенный, потому что я не знала, кого выбрать. Он тоже молодой. Точно новичок. Похоже, он вообще не понимает, что со мной случилось.

Я в очередной раз рассказываю свою историю. Не упуская ни малейшей детали.

Это занимает долгие-предолгие минуты, в течение которых следовательница внимательно меня слушает. Иногда она прерывает мой рассказ, чтобы задать вопрос или прояснить какой-нибудь момент.

И наконец я добираюсь до конца моего нелегкого повествования. Молясь, чтобы мне пришлось излагать его в последний раз.

Следовательница снимает очки, как-то странно на меня смотрит.

Каждое произнесенное ею слово неизгладимо впечатывается в мою память.

Мадемуазель Бошан, уведомляю вас, что вы находитесь под следствием в связи с предумышленным причинением смерти Филиппу Мартену. Иными словами, в связи с его убийством. А также убийством Бертрана Левассера. Я обращусь с запросом о предварительном помещении вас под стражу к судье по вопросам задержания. А также вы пройдете психиатрическую экспертизу.

Заключение под стражу. Значит, меня отправят в тюрьму.

Психиатрическая экспертиза. Значит, она считает меня сумасшедшей.

А ведь я ей все объяснила. Что это была законная самозащита. Что он убил тебя.

Майор Гомес покончил жизнь самоубийством. Голос ее холоден, когда она бросает мне это.

У кого-нибудь откроются наконец глаза?

Кто-нибудь наконец услышит меня?

* * *

Знаешь, я все перепробовала. Все.

Я повторяла сотню, тысячу раз. Я объясняла всеми словами, какие знала. А я их знаю много.

Но полагаю, дело тут не в лексическом запасе. У меня такое чувство, будто я в параллельной реальности. Они все смотрят на меня, как если бы я не принадлежала к их миру. Как если бы я не была нормальной.

Я говорила им, что он убил тебя, напал на меня и изнасиловал. Что он бы вернулся и прикончил меня. Что у меня не было выбора.

Я им говорила, что жертва – это ты. Это я. Что Мартен все организовал, срежиссировал, подготовил. Что он сделал все возможное, чтобы уничтожить меня.

Я раз за разом повторяла правду, чувствуя, что действительно скоро рехнусь.

Но никто меня не слушал. Может, они все в заговоре?

Знаешь, я начинаю всерьез об этом задумываться.

* * *

С тех пор как меня заперли здесь, дни проходят, и один неотличим от другого. Минуты тянутся, медленные, бесполезные и мучительные.

Иногда я мечтаю о том, что все это окажется кошмарным сном. Что я сейчас проснусь – и все снова станет нормальным. Как раньше.

Но я знаю, что это не кошмарный сон.

Или, скорее, да, кошмарный сон. Из тех, откуда нельзя выбраться.

Почему я? Почему ты?

Что я сделала, чтобы заслужить такое?

Теперь, когда я пообещала ей свободу, Лиза должна меня ждать, каждый день.

Сколько еще времени суждено ей страдать?..

* * *

Иногда я ненавижу тебя.

Потому что тебя нет рядом. Потому что ты бросил меня, оставил.

Потому что я одна, чудовищно одна, среди людей, которые не знают. Которые неспособны увидеть истину.

Я гнию в гнусной камере. Без конца обхожу ее по кругу. Часами, днями. Трусь об эти грязные стены, против которых бессильна.

Иногда я бьюсь о них головой.

Одна, до ужаса одна.

Ах нет, не совсем. Со мной еще страх. Он никогда не покидает меня. Как вторая кожа.

Я больше не боюсь Тени, только будущего.

Свет погасили, но я продолжаю свое хождение между окном и дверью. Между решетками и глазком. У меня даже не получается ровной окружности, не получается ходить кругами.

Наверняка потому, что я сошла с круга.

Свет погасили, но я не сплю.

Да и как я смогла бы? Ведь я не знаю, что они со мной сделают…

Как я смогу пережить это?

В тюрьме было тяжело. Ужасно. Неделями обдирать себе нервы о решетки, о колючую проволоку. Неделями изнывать на девяти квадратных метрах.

Это тяжело, да.

Но здесь настоящий ад.

Словно меня похоронили живой. Словно я лежу в гробу с широко открытыми глазами, чтобы ничего не пропустить в собственной агонии.

Долгой агонии.

Меня привезли сегодня утром. В фургоне, привязанную, как животное, которое отправляют на бойню.