Однако все эти перемены, по крайней мере в Америке, были до некоторой степени замаскированы тем, что «либеральный поворот» происходил в весьма консервативной изначально обстановке и атмосфере.

Трудно проиллюстрировать это лучше, чем сделал Норман Винсент Пил. Пил был близок к республиканцам, к администрации Эйзенхауэра и к Национальной евангелической ассоциации Билли Грэма. В расовых вопросах он был консерватором: широкую известность получил его совет молодой афроамериканке «не раскачивать лодку» и не выходить замуж за белого, в которого она была влюблена. В то же время – и это важно для нашего исследования – в своей эпохальной книге «Сила позитивного мышления», наряду с главами под названием «Испробуйте силу молитвы» или «Как использовать веру для исцеления», Пил, вместе со Споком, выступил за куда более либеральные методы воспитания детей и стал одним из виднейших в стране сторонников и проповедников психологического консультирования. Пожалуй, более всего он известен своей книгой, в течение девяноста восьми недель – непревзойденный рекорд – удерживавшей верхние позиции в списке бестселлеров «Нью-Йорк Таймс»; однако еще более важна созданная им в 1953 году гибридная организация, Американский фонд религии и психиатрии (АФРП). Фонд ставил перед собой две основные задачи: организацию и пропаганду психиатрического образования для священников – и психологические консультации для широкой публики.

Ко времени создания АФРП психология уже стала элементом пастырского консультирования верующих до такой степени, что Брукс-Холлидей объявил о «возрождении пастырской психологии». В 1939 году курсы пастырской психологии в семинариях были большой редкостью. Однако к 1950 году в каждых четырех из пяти богословских институтов в стране преподавали «психологи». В 1947 году были основаны «Журнал клинической пастырской работы» и «Журнал пастырского попечения»; три года спустя начала выходить «Психология для пастырей». Последний журнал очень скоро приобрел шестнадцать тысяч подписчиков, и семь восьмых из них были священниками. К 1955 году в трех четвертях американских богословских семинарий имелись либо собственные клинические программы, либо возможность посылать студентов на стажировку на какие-либо известные клинические курсы, а семь университетов, в том числе Чикагский университет, включили в свои программы курсы психологии для священнослужителей, пастырского консультирования или пастырского богословия. К концу десятилетия в стране работали уже 117 центров психологического образования для священников.

Это был своего рода поворотный пункт. Фрейд, при всей своей радикальности во многих вопросах, всегда настаивал, что человек – существо ограниченных сил и способностей, что фрейдистская теория не может решить все проблемы; и в этом (и только в этом) приближался, хотя бы по духу, к традиционной религии. Однако это противоречило оптимизму послевоенного времени. Сейчас людям требовалось то, что со временем получило название «гуманистической психологии» – упор на способность человека все превозмочь, все преодолеть, из любой переделки выйти победителем: именно сейчас в текстах начали снова и снова мелькать слова «рост» и «потенциал», и эти тенденции отражались не только в терапии, но и в религии. В проповедях и в богословских трудах этого времени бог становится добрее: он уже не так суров, не порождает запреты и не рвется карать грешников.[619]

Наряду с профессиональными журналами по пастырскому консультированию, начали выходить учебники, из которых стоит отметить два. Первый – «Пастырское консультирование» Сьюарда Хилтнера, второй – «Консультирование и психотерапия» Карла Роджерса. Они оба, каждый по-своему, пытаются решить основную проблему, возникающую, когда психология и религия начинают работать в одной команде. Гуманистическая психология – в особенности недирективного типа, характерная для Карла Роджерса – демократична и антиавторитарна. Дорис Моуд из Института ранкианского психоанализа критиковала метод Роджерса так: «Расслабленная атмосфера, в которой психотерапевт лишь «отражает» высказывания клиента, в сущности, пуста, лишена ценностей, суждений – и, следовательно, самой терапии». Очевидно, она не поняла, как работает терапия Роджерса. Терапевт в его методике столь пассивен, столь старательно воздерживается от любых суждений и особенно от обвинений, что, казалось ей, отказывается от всех собственных ценностей; результатом, по ее словам, становится духовный вакуум, который не позволяет пациенту (клиенту) обрести целостность. «Если бы бог не судил, – пишет Моуд, – в жизни не было бы смысла, а если бы не любил – в ней не было бы полноты. Для того чтобы обрести целостность, клиент должен ощутить в действиях терапевта и то, и другое». Но что понимается здесь под «полнотой жизни» – психологический концепт или богословский?

Эту путаницу как нельзя ярче иллюстрирует тот факт, что многие профессионалы в области душевного здоровья, работавшие в АФРП, сами избегали приверженности любым религиозным учениям или догматам. В 1956 году Яго Гладстон, председатель исследовательского комитета, признал, что «страшится принимать концепцию бога, предложенную кем-то другим», и отказывается признавать «превосходство» религиозного консультирования, предпочитая подождать дальнейших исследований, которые сумеют определить, «что такое духовная терапия – благочестивая надежда или реальность». Психология в АФРП явно главенствовала над молитвами и чтением Писания.[620]

Католическая церковь порой пыталась сопротивляться этим новшествам, в особенности психоанализу. Монсеньор Фултон Шин осуждал психоанализ как форму бегства от реальности, всего-навсего «неудовлетворительную смесь материализма, наслажденчества, инфантильности и эротизма»; кроме того, католиков отталкивало то, что, в отличие от исповеди, терапия не предлагала никаких моральных норм и стандартов. «Нет на свете более внутренне раздробленных людей, чем пациенты фрейдистского анализа». Однако это сопротивление длилось недолго: в феврале 1954 года папа Пий XII определенно высказался о пользе психологии для священнослужителей, после чего более 2500 католических священников записались на летние психологические курсы, организованные Университетом Святого Иоанна в Миннесоте.

Можно сказать, что к середине 1960-х годов Карл Роджерс и, в меньшей степени, Абрахам Маслоу и Ролло Мэй стали в Америке популярнее Зигмунда Фрейда: это знаменовало собой ключевой момент «психологического поворота», точку, в которой психологическая модель «целостности» и «полноты жизни» начала перевешивать религиозную концепцию «спасения». Не в последнюю очередь это произошло благодаря растущему интересу СМИ к «личностному росту» – интересу, сохранившемуся на много лет и недавно пережившему возрождение. Кроме того, к этому времени люди начали противопоставлять самоконтроль и самореализацию – и чаще делать выбор в пользу самореализации.

Все эти процессы достигли кульминации в конце 1950-х годов, когда Маслоу и Роджерс сделали попытку открыто проговорить то, что происходит, и дать этому объяснение. На психологической конференции в Цинциннати осенью 1959 года Маслоу заговорил о том, что сам он назвал «полным распадом всех источников ценностей вне самого человека». Наше время, говорил он, принесло нам крах авторитетов, понимание (уже тогда!), что ни экономическое процветание, ни демократическое правление не в силах придать жизни смысл и ценность, и что «если мы хотим найти то место в мире, где располагаются ценности, нам остается лишь заглянуть внутрь себя». Так же напрямик высказывался и Роджерс. В первую очередь его интересовала «самоактуализующаяся личность»; под этим он понимал «человека, ведущего благую жизнь». Он обнаружил, продолжал он, что такие люди не зависят ни от чужих суждений, ни от собственных поступков в прошлом; не требуются им и какие-то абстрактные руководящие принципы. Вместо всего этого, пишет он в своей книге «Как стать личностью», они заглядывают внутрь себя. «Все чаще и чаще я обнаруживаю, что эти индивидуумы способны доверять своей целостной, психической и телесной реакции на новую ситуацию, поскольку всегда открыты для собственного опыта. Делать то, что «чувствуешь правильным» – оказывается, это разумный, заслуживающий доверия совет, открывающий дорогу к поведению, наилучшему как для самого индивидуума, так и для окружающих».[621]