– Где я? – спрашивает. – Кто вы такие?

– Ну вот, – Сафи-бек обрадовался, – видать, все и вспомнила. Теперь пошли к родителям твоим.

– К родителям? – Все удивились. – Да откуда ты их знаешь?

– Потом расскажу, – Сафи-бек отмахнулся.

Вот пришли они к дому работника, что когда-то с его обозами ходил, чья дочь ровесница их сыну Умару, постучались. Те вышли к ним хмурые, в дом не зовут, поскольку несчастье у них который год поселилось и никуда не уходит.

– Дозвольте мне к вам в дом зайти, на дочь вашу взглянуть. – Сафи-бек их просит любезно, с поклоном низким.

– Зачем смеяться над нами, – те отвечают, – не время для шуток. Дочь наша неведомой болезнью больна, достопочтенный Сафи-бек, а потому никто к нам не ходит, да и мы к себе людей не зовем.

– Если хотите, чтоб дочь ваша выздоровела, поправилась, то разрешите войти. – Сафи-бек на своем стоит.

– Ладно, заходите, – согласились те.

Сафи-бек с собой кусок от чучела принес, смолой обмазанного, что во дворе жгли. Подошел к кроватке, поджог смолу и вдруг ребеночек из зыбки как выскочит, завизжит, заверещит, кинулась к окну, наружу выскочила и бросилась к лесу бежать.

– Вот ваша настоящая дочь, – Сафи-бек взял за руку девушку, что Умар из бани привел, показывает на нее родителям.

Те на нее глядят и поверить не могут, что такая красавица – их дочь родная. Мать ее без чувств упала, едва в себя привели, а отец крышку подполья открыл, вниз спустился и обратно вернулся, в руках старый кошель держит. Положил к ногам Сафи-бека, на колени упал, руки к тому тянет:

– Прости меня, почтеннейший, великий грех на мне лежит много лет. То я у твоего приказчика деньги украл, нечистый меня попутал, польстился на богатство. Только не на пользу они мне пошли, едва дочери не лишился. Да Аллах милостив, вернул нам ее. Тут все деньги в целости лежат, ничего не потратил, совесть вконец замучила.

– Забудем, что было, – Сафи-бек отвечает, – и на мне вина лежит, что не расплатился с вами в тот раз. А теперь, видишь, как вышло – сын мой Умар дочь твою полюбил, в жены взять хочет. Что скажешь?

– Совет им да любовь, пусть живут и наших ошибок не повторяют.

Через неделю и свадьбу сыграли Умар и Сихерле, как ту девушку все звать стали, что значит – заколдованная. И жили они долгие годы душа в душу без ссор, без попреков, нажили богатство немалое и детей полный дом нарожали. Давно то было, да народ помнит и нам рассказывает, как любовь людей другими делает, к праведной жизни подводит. На то она и любовь, коль на ней до сих пор мир стоит-держится.

Старики сказывали, что раньше люди не в пример нам, нынешним, сильней во много раз были. Один человек мог реку запрудить, а надо, так и вспять ее поворотить; а захочет, разбежится и с одного берега на другой перемахнет. Коль дома огниво забудет, по дереву дубиной брякнет так, что оно пополам переломится, хруст по всему лесу пойдет, до его деревни мигом долетит-донесется, а младший брат услышит, встрепенется, огниво схватит, как кинет на звук и точнехонько под ноги старшему брату его добросит.

Случится, что в доме еды не станет совсем, тогда самого меньшого в поле пошлют, он по перелескам пробежит-промчится и на бегу, без остановки зайцев наловит, сколь в горсть зацепить сможет, и бегом обратно домой, а там и жаркое готово, садись к столу, навались, пока другие не опередили.

На охоту с собой ни ножа, ни топора не брали, а лишь бычий пузырь один. Как медведя встретят, тот пузырь ему к носу приставят, да как жахнут кулаком. Пузырь-то лопнет, медведь от испугу и глохнет, тут бери его хоть голыми руками, вяжи да в деревню тащи. А ежели захотят силой друг с дружкой помериться, то каждый по березе столетней из земли с корнем вырвет, схлестнутся, вдарят комлями, и чья березина выдюжит, тот и победил.

Жили в те стародавние времена люди в наших краях до ста лет, а кто и поболе. Когда уж совсем невмоготу становилось век вековать, то находили в лесу ягоду особую, и кто ее проглотит, не разжевывая, тот засыпал на полста лет, пока срок не придет на небо в последний путь отправляться. И кони тем древним людям под стать были: без передышки могли сто верст одолеть, на любую гору с ходу запрыгнуть-заскочить. И сено, корм не надо им было на зиму заготовлять, ставить, они сами снег копытами разрывали, пропитание себе добывали.

Вот в те давние-стародавние времена жил в нашем селении богатырь один по имени Юлташ-бай. Имел он силу недюжую, непомерную. Никто не решался ему перечить, поперек слово сказать, потому как ежели осердится он, из себя выйдет, то обидчика того мог на вершину дальней горы закинуть или на остров посреди реки, чтоб тот, значит, перед ним не мельтешил, не мешал, злых дум в голове не держал. Дом он себе выстроил из вековых лесин такой, что протопить его целый воз дров требовался. И все-то у него в хозяйстве было, в достатке жил, скотину держал, рыбу, зверя добывал. Казалось бы, чего еще желать?

Да вот была у него одна закавыка, без которой и жизнь не в жизнь: жену он себе найти-сыскать никак не мог! Поскольку боялись девушки за него замуж идти – вдруг силу свою не рассчитает да ненароком и свернет любимой жене голову или придушит в объятиях. Все он селения вокруг объехал, на лошадях обскакал, куда только сватов не слал, а все без толку – нет такой, чтоб за него идти согласилась. Совсем он было надежду потерял, рукой махнул на это дело, мол, и так проживу, не велика беда, коль бабы в доме не будет, хлопот меньше, донимать никто не станет.

Только однажды подъезжает он к переправе через топкую речку, а там как раз воз застрял с поклажей, засела телега по самые ступицы. Лошаденка тощая бьется, тужится и ни с места. А на самой телеге рогожные мешки с клюквой наложены, старик со старухой сидят и девка молодая, что лошадью правит. Юлташ-бай собрался было помочь ей вытащить телегу из грязи, да только смотрит: девка та берет одной рукой старика, во вторую сгребла старуху, родителей своих, вынесла их на сухой бережок, усадила под кустиком, обратно вернулась, мешки перетащила с телеги. Потом схватила телегу за край, да из грязищи ее и выдернула-вывернула, лошаденку хлестнула и мигом на берег выбрались!

Всякое Юлташ-бай видел, но такого не приходилось! Подивился он силе девки той и решил с ней познакомиться, узнать, кто она такая есть, откуда будет, почему раньше ее не видел, не встречал. Перемахнул он через ту речку, поклонился старикам и спрашивает девушку:

– Как тебя зовут-величают? Откуда, красавица, будешь? Почему раньше тебя в наших краях не встречал?

А та на него сердито так глянула, своей работой занятая, мешки рогожные обратно на телегу грузит, лошадку взмокшую травой утирает, да и отвечает:

– Не твоего ума дело, кто я есть и где живу. Иди, куда шел, и мне не мешай, а то худо будет, пожалеешь, что связался.

– Это ты мне грозишь, что ли? – расхохотался Юлташ-бай. – Да я первый силач во всей округе, с такими, как ты, с десятерыми сладить могу, одной рукой справиться.