Но пока просьбы об Иване Серко успели дойти в Москву, в это время от запорожцев, ввиду грозившей от турок войны России и Польше, затребовано было сведение о состоянии их крепостей, главным образом Сечи и Кодака. На запрос по этому поводу «кошевые посланцы», Евсевий Шашол и товарищи, дали такой ответ в Приказе малороссийских дел.

«Город Сича с ея земляным валом стоит в устьях Чертомлыка и Прогноя над речкою Скарбною; в вышину вал ея 6 сажен; с поля, от Сумской стороны и от Базавлука, на валу устроены пали и бойницы; с другой стороны, от устья Чертомлыка и от реки Скарбной до вала, сделаны деревянные, насыпанные землей, коши. В том городе башня, с поля мерою кругом 20 сажен, да в той башне построены бойницы, а перед тою башнею, за рвом, сделан земляной городок, мерою кругом 100 сажен, с окнами для пушечной стрельбы. Для хода по воду на Чертомлык и на Скарбную сделано восемь форток (пролазов) и над теми фортками устроены бойницы; шириною те фортки – только одному человеку с водою пройти. Мерою же тот город Сича, с поля от речки Прогноя до речки Чертомлыка, около ста сажен. Около того города обрезан ров вышиной в 5 сажен; с правой стороны города речка Прогной, а с левой стороны речка Чертомлык, и впадают те речки в реку Скарбную, текущую позади города, подле самого рва. Мерою же весь город Сича кругом около 900 сажен. Строил тот город Сичу кошевой атаман Лутай с казаками тому 20 лет. В Сиче имеется пушечного наряда: одна пушка медная ломовая и к ней 100 ядер, весом по восемь гривенок ядро; 11 пушек полевых и к ним по 100 ядер, весом по четыре, по три и по две гривенки ядро; 2 медных и 3 железных затинных пищалей и к ним по 200 ядер свинцовых, весом по гривенке и по полугривенке ядро; к тем пушкам всем, кроме того, делают железные и свинцовые ядра. А кузнецов в Сиче постоянно живет, для войсковых дел, около ста человек. Пороху, пушечного и ручного, всего с присланным вместе, 350 пудов, свинцу 300, фитилю около 30 пудов. Хлебных запасов в Сиче много, и осажденным в ней людям может стать его на семь и на десять лет. Хлебные запасы везутся в Сичу с левой стороны Днепра через Полтаву и Переволочну. От Полтавы до Переволочны 12 миль, от Переволочны водою до Кодака 20 миль, от Кодака до самой Сичи 24 мили; сухим же путем, степью, если везти возами, от Переволочной до Сичи, 5 дней хода. А неприятельского прихода к городу Сиче можно ожидать в летнее время только с поля, от реки Базавлука, с крымской стороны, а с трех сторон, вследствие рек, промысла над ней никакого чинить нельзя. В зимнее время запорожцы на тех реках беспрестанно окалывают лед, и потому в осадное время Сичу можно защищать шести тысячам человек; если же прибавить больше людей и дать больше пушек, то и неприятелю будет страшней. Только чересчур большого числа татар и турок нельзя не допустить до Сичи с той стороны, с которой к ней прилегла степь, потому что в степи их удержать нельзя.

Город Кодак с его земляным валом стоит над первым порогом Кодаком по той стороне Днепра, где стоит и Киев; строили его, по указу польского короля Владислава, немцы лет 40 или больше того назад[699]; бойницы его сделаны из земли; вход в него только с одной стороны меж рек; палей и обламов в нем нет; от порога кругом его вырыт ров обрезной и во рву чеснок дубовый набит. Мерою тот город Кодак кругом 900 сажен. В нем имеются две железные городовые пушки да две затинные пищали, а сколько к тем пищалям ядер, зелья, фитиля и запасов – неизвестно, во всяком случае скудно. Людей же и хлеба там только и имеется, что прислал гетман Иван Самойлович, по указу государя. Из Кодака, ввиду неприятельского прихода, постоянно пишут в Сичу о присылке пушек и хлеба, а из Сичи старшина посылает в Кодак по рассмотрению. Город Кодак построен для вольного пути и для провоза запасов из городов левой стороны Днепра в Сичу водяным путем, и если, по указу великого государя, в Кодаке посадить 1000 человек ратных людей с пушками и запасами, то из того города будет великая помощь Сиче и всему низовому войску, неприятелю же чрез то будет страшно, и он не посмеет учинить никакой порухи над Кодаком. На эту сторону Днепра, мимо Кодака, турские и крымские войска не ходят, а ходят из Крыма татары по Муравскому шляху, не переходя Днепра, на украинские города. Когда Сича и Кодак, по указу великого государя, будут наполнены людьми, то запорожцы поставят еще сторожи на урочище Кучкасе (Кичкасе), и тогда татарам никакого прохода не будет.

Кроме всего этого, для полной безопасности, нужно, чтобы государь пожаловал низового атамана и все низовое поспольство и велел бы отпустить на Сичь Ивана Сирка, а на Кодак прислать пушек, запасов и ратных людей и позволил бы городовым казакам на Запорожье идти. Чрез все это в осадное время будет крепко и безбоязненно и в Запорожье никакой порухи не будет. А весной изволил бы великий государь прислать в Запорожье чаек и калмыков в помощь казакам; тогда казаки, соединившись с донцами, чинили бы промысл, сухим и водяным путем, над Крымом и наставили бы сторожи на всех шляхах и перевозах против татар»[700].

Еще раньше того времени, когда «кошевые» послы представляли эти сведения о боевых и крепостных средствах запорожцев, в это самое время бывший сподвижник Ивана Сирко, гетман «его королевской милости» Михайло Ханенко, выйдя из Запорожья и добравшись до города Лодыжина, отправлял посланцев к киевскому воеводе, князю Григорию Козловскому, с просьбой, чтобы князь написал от себя письмо к Ивану Серко, князю Григорию Ромодановскому и гетману Ивану Самойловичу и исходатайствовал бы «у их милостей высокою повагою своею, ради веры святой православной, поскорее выслать к городу Чигирину московские и казацкие войска», потому что сам король спешил со своими войсками под Каменец-Подольский[701]. Не устояв в Лодыжине, Ханенко с запорожцами очутился потом с королем в Люблине, а когда король из Люблина отправился в Варшаву, то он из казаков Ханенко взял с собой 50 человек, в числе коих были Демьян Хохленко и Кирилло Тойчасенко. Из Варшавы все 50 человек запорожцев отпущены были к Ханенко в Замостье; из Замостья Ханенко отправил их с листами в Запорожье, но на дороге, близ Киева, их взяли поляки полковника Пива, лошадей и платье их ограбили, самих, истязав, хотели предать смерти и связали; но казаки, подпоив стражу, успели уйти в города левой стороны Днепра[702].

Одновременно с тем, когда гетман Михайло Ханенко писал из Лодыжина киевскому воеводе, писали царю в Москву и запорожцы. Через своих посланцев, Андрея Сахненко с товарищами, они извещали, от имени кошевого атамана Евсевия Шашола, 24 июля, что, согласно Андрусовскому перемирию, готовы служить обоим государям, царю Московскому и королю Польскому, и стоять против врагов-басурман, но только просили для этого денег на сооружение чаек, свинцу, пороху, пушек, хлебных запасов и особого указа от царского величества к донским казакам, калмыцким тайшам, к ногайским и черкасским (черкесским) мурзам; соединившись с калмыками, запорожцы обещали чинить промысел над Крымом сухим путем немедленно, а по сооружении лодок обещали промышлять водным путем с наступлением весны. Сами калмыки, услышав о том, что в Крыму, после отхода хана с ордами, остались только старые, малые да увечные, отправили своих посланцев к запорожским казакам и через посланцев приглашали их сообща идти войной на Крым, куда обещали прийти и ногайцы, бывшие во вражде с крымцами. Вслед за калмыцкими посланцами явились в Сечь и донские казаки с тем же предложением запорожцам[703].