он тут торчит. У него даже не получалось вспомнить свои последние действия, когда это было и что он делал до момента пробуждения.

Он шел по цеху, мучительно напрягая мозг. Станки, детали, дверные полотна, заготовки. Все это он знал лучше кого бы то ни было. Если не считать того человека на букву «Ш», то он был тут главным и знал все. Он владеет всем этим. Вот, например, станок «Рапид», который давно пора менять, потому что у этого сильно глючит электроника. Вот паллета с березовым штапиком «Ш-2», Соломонов не поленился, нашел штангель-циркуль и померил высоту ножки у штапика. Семнадцать миллиметров – пойдет под стеклянную рамку, а не под филенчатую. Автоматически Константин Олегович внимательно всмотрелся в березовый штапик, осмотрел его полностью со всех сторон, повертел в руках, и не придравшись к ненайденному браку, положил обратно в паллету. В последнее время поставщики дают кривую березовую заготовку, да еще срощенную некачественно, но эта партия вроде как нормальная. Соломонов пошел дальше, двигая ногами как генерал армии проверяющий госпиталь. Одновременно с солдатской решительностью, но в то же время с тяжестью потерь.

По пути он нашел пятилитровую бутылку с водой и долго и тщательно умывался, мыл руки и оттирал перепачканную и пропитанную одержу от своей рвоты. Оказалось, что рвота залила его лицо и шею, она была везде и это было гадко, но после долгих и тщательных процедур, ему удалось соскрести ее почти всю, оставив после себя на полу большую вонючую лужу. Не хватало хорошего душа, да и элементарного мыла, однако он справился как смог. Холодная вода и трение головы немного взбодрили Соломонова, в мозгах стало немного проясняться.

Вот на стене висит фанерная доска, на доске приклеенные кусочки различных видов пленки и названия к ним: «ВШ», «НПП», «ВГ», «ДББ» и так далее. Соломонов не напрягая память с лету назвал все аббревиатуры и воскресил в памяти их рисунок и цвет. Это не трудно. Он зашагал дальше. Вот какой-то человек лежит на полу. Толстый и женский. Женский человек? Соломонов исправился и дал лежащему другое название – женщина. Константин Олегович остановился над ней. Лицо обезображено сильным ударов по лбу, но в целом узнаваемо. Это была работница сборочного участка, она долго работала на «Дверях Люксэлит», Соломонов ее хорошо знал – Сферина Зинаида. Всмотревшись в пробитый лоб, раскуроченное лицо и забрызганную кровью одежду, начальник производства сразу определил, что она была жестока убита. «Странная находка», – подумалось Соломонову, но так как в эту минуту он не был склонен к аналитическому мышлению, он только пожал плечами и пометил у себя в голове, что надо будет сказать кадровичке, что бы та вычеркнула Сферину из списка работников цеха.

Поморгав, Соломонов пошел дальше и вышел к четырехстороннему фрезеровочному станку. Долго смотрел и изучал вызванные электроразрядом повреждения и опалины, и как мало что понимающий в электричестве, пожал плечами и зашагал дальше. Что-то тут было не так… Какая-то тут хрень… Но какая?

Соломонов поморщился и потер глаза. «Давай, мужик! – приказывал он самому себе, – Соображай! Включай мозги, мать твою! Какого хрена я здесь делаю?» Он прошел еще мимо нескольких станков, мысленно обсудил сам с собой процесс шлифовки МДФ и легкий перекос шлифовальных валов, от чего на деталях зачастую бывает непрошлифовка и натолкнулся на лежащего лысого мужчину в синем полукомбинезоне. Тут Соломонов уже не мог пройти просто так, второе тело под ногами вызвало у него чувство сюрреализма. Он точно в своем цеху, а не на поле боя? У мужчины была прострелена голова. Рядом сидел кот. Как Константин Олегович не пытался напрячь зависшие мозги, но так и не вспомнил этого работника, зато его синий полукомбинезон вызвал в нем глубинное чувство беспокойства. Возникшая тревога заставила его отпрянуть от трупа.

Он погладил кота и с беспокойством косясь на труп, поспешил уйти.

Синий полукомбинезон… Что-то знакомое… Где, когда и на ком он мог его видеть, а в том, что он видел эту форму Соломонов уже не сомневался. Поглощенный тяжелыми раздумьями и напрягая мозг аж до повышающегося давления в глазных яблоках, Константин Олегович зашагал прочь, тяжело топая зимней обувью. Станки, детали, двери… Станки, детали, двери. Оборудование… Участок сборки, стекольный участок…

Мужчина замедлил шаг, а вскоре и вовсе остановился. Тут было не так как должно было быть. Такого здесь не было никогда, даже когда из-за тех или иных случаев билось стекло и иногда оно билось в больших количествах. Но не могло случиться так, чтобы стекло было разбито все до единого куска! Тысячи хрустальных кусочков на полу. У Соломонова загудело в голове, зазвенело в ушах. Он опять помассировал глаза. Что случилось? Что случилось в цеху?

Что происходить, мать вашу, в этом гребанном цеху, будь он трижды проклят?!! Только сейчас, спустя несколько минут до него начало доходить, что в его цеху лежат мертвые люди. МЕРТВЫЕ ЛЮДИ!!! Сферина и еще один в синем полукомбинезоне, обладателя которого он, кажется, постепенно начал вспоминать… Синий полукомбинезон с логотипом на спине фирмы по монтажу и ремонту вентиляционных систем… Соломонов напряг память и увидел среди стеклянных крошек еще одно тело! В точно таком же синим полукомбинезоне. Начальник производства подскочил к нему и обнаружил худосочного искалеченного бедолагу, изрезанного стеклом до состояния обезображивания. Подбегая к нему Соломонов наступил на окровавленный меч.

– Какого хрена, мать вашу! – вслух воскликнул он и от испытываемого шока постепенно начал приходить в себя. – Мать вашу! Что за дела? Почему, мать вашу, я – начальник производства межкомнатных дверей, обязан блуждать по своему собственному цеху, где я знаю расположение каждой пылинки, и спотыкаться о мертвецов! Какого хрена, мать вашу, в моем цеху разбросаны трупаки! Здесь на этом месте должны быть сложены стеклянные отрезки размером сорок два на тридцать пять сантиметров, а вот тут в этом ящичке – тридцать восемь на девятнадцать с половиной! Тут стоят пирамиды со стеклянными листами… Тут не должно быть мертвяков с содранной кожей и с доисторическим мечом! Ты, вообще, чувак, кто такой? Почему ты лежишь именно здесь, в моем цеху? А там возле ЧПУ – дружочек твой? Вы что, мать вашу, не могли обсудить между собой места своей смерти и не договориться помереть где-нибудь подальше от этой фабрики? Обязательно надо было тут дохнуть? Ублюдки, мерзавцы! Почему я должен пребывать в неведении? Вы даже пирамиды со стеклом грохнули! Все листы! Суки, кто теперь будет платить? Вы? Ты, гладиатор хренов? Где мой телефон… Мою мать, проклятье, где