Я без возражений взяла предложенную мне пижаму и скрылась в ванной, решив заодно принять душ, а когда вернулась, Мастера Ти уже не было, а у перестеленного дивана стоял низкий столик, на который Северов уже успел поставить фрукты и вазочку с печеньем. На тихий скрип двери Арсений поднял голову, улыбнулся мимолётно и сообщил:

– Ты же голодна, наверное. Я совсем выпустил из виду. Извини, – обнял за талию, когда я подошла, тепло поцеловал в шею и проворчал: – Меня нереально заводит то, что ты в моих вещах.

Я тихонько рассмеялась и, чтобы скрыть смущение, с заинтересованным видом стала рассматривать то, что Арсений приготовил мне в качестве позднего ужина, впрочем, уже секунду спустя заинтересованность моя перестала быть наигранной. А когда первое чувство голода было утолено, Северов протянул мне бокал вина и произнёс:

– Знаешь, нас ведь всё-таки неспроста называют диким народом. И нравы наши, порой, и вправду цивильностью и не пахнут… Никто из нас не хотел верить Светке, но и прогнать её было нельзя. Мы же ведь заранее объявили, что дадим убежище каждому. Поэтому всё то время, что она провела здесь, ей в пищу подмешивали сок степной травы.

Я едва не подавилась вином и отставила бокал в сторону. Это было слишком даже для Северова.

– Вы травили её?

– Ну, наверное, на это можно посмотреть и так. Однако, видишь ли, мы, как ты говоришь, травим каждого, кто хочет стать частью свободного народа.

– Не понимаю, – честно призналась я, и Север объяснил.

Традиция эта восходит к далёким предкам и изначально была связана с инициацией, впоследствии же выяснилось, что сок степной травы, если соблюдать дозировку, не вызывает галлюцинаций и не приводит к смерти, но пробуждает скрытые инстинкты, выдвигает вперед альтер-эго.

– Можешь назвать это своеобразной сывороткой правды, если хочешь, – пояснил Север. – Однако случай со Светкой подтверждает, что это работает.

– И что с ней теперь будет? – спросила я, заранее зная, что ничего хорошего не услышу.

– Можно было бы увеличить количество яда в крови, – холодно произнёс Северов, – и тогда она бы просто не проснулась утром. Но в данном конкретном случае я, пожалуй, отступлю от традиций.

Я молчаливо ждала, пока Арсений огласит приговор, и только когда он, зевнув, предложил ложиться спать, поняла, что никто не собирается отвечать на мой вопрос.

– Давай поспим, птичка, – шепнул он, притягивая меня к себе. – Завтра будет тяжёлый день.

– Можно подумать, у нас бывали лёгкие.

Северов хмыкнул.

– Думай только о хорошем, хорошо? – попросил он, устраивая мою голову на своём плече. – Мне так жаль, что сегодняшняя ночь закончилась так, как закончилась. Так жаль, что Светка всё испортила.

– Мне тоже, – согласилась я тихо, прислушиваясь к беспокойно стучавшему сердцу Арсения. – О чём ты думаешь?

Северов так долго молчал, что я уже было решила, что он уснул. Поэтому вздрогнула от неожиданности, когда у меня над ухом раздался голос:

– Наверное, я всё-таки в чём-то виноват перед ней. И даже если я руководствовался благими целями, я действительно её использовал. Но как бы там ни было. Все так делают. Разве не так?

– Не так, – прошептала я, испытывая непонятную радость из-за того, что Северов заговорил на эту тему.

– Оленька! – он рассмеялся. – Ты такая идеалистка! Абсолютно все. И даже ты. Или, хочешь сказать, что ты не стала бы использовать посторонних для достижения своих целей?

– Все эгоисты оправдываются именно этими словами! – выпалила я, вложив в свой голос изрядную долю уверенности и немножко обиды. – Какими бы мотивами ты ни руководствовался, ломать чью-то жизнь – это… неправильно.

Северов с минуту смотрел на мои упрямо поджатые губы, а потом негромко уточнил:

– И даже, если бы дело касалось твоей Тоськи?

Нечестный приём. Я опустила веки, не желая показывать парню своих болезненных терзаний и не собираясь отвечать на вопрос.

– Оля?

– Я не знаю, – наконец сдалась я.

– А я знаю, – решительно и весомо проговорил Арсений и крепче прижал меня к себе. – И, может, я не самый совестливый человек в мире, эгоист и вообще, жестокая сволочь, но я умею защищать своё. Вот ты спрашивала, зачем мне нужен хомут в виде твоей сестры. Не нужен. Скажу больше: видимо, ты единственный в мире человек, кому он вообще нужен. И можешь назвать это эгоизмом с моей стороны, – продолжал Северов, полностью игнорируя мои попытки вырваться, – но моё спокойствие, моё довольство, моё счастье, если хочешь, теперь напрямую зависит от твоего спокойствия, от твоей удовлетворенности, от того, чувствуешь ли себя счастливой ты.

Я затихла, прекратив вырваться – так сильно меня поразили слова Арсения, а он улыбнулся только моему ошарашенному взгляду и тихо закончил:

– Тебе нужна Тоська? Мне нужна ты. И как бы эгоистично это ни звучало, но если мне надо будет сделать что-то не вполне красивое для того, чтобы заполучить тебя спокойную и всем довольную – я сделаю это не задумываясь.

Северов выдохнул и глянул на меня не терпящим возражений взглядом, решительно, даже мысли не допуская, что я могу не захотеть остаться с ним. На таких условиях или на любых других. И я откровенно струсила.

– Я не знаю, что сказать, – пробормотала, пугливо пряча глаза.

Как-то до сих пор я ни на секунду не задумалась о том, что будет завтра, как будут развиваться наши отношения и будут ли они вообще. В своих мечтах я ни разу не заходила дальше того, что сегодня случилось. Да, меня тянуло к Северову с самого первого дня. Я много раз представляла себе, как это – быть с ним. Но никогда не думала о его чувствах. И у меня хватило наглости обвинять Арсения в эгоизме? Я съежилась от стыда и зажмурилась, не в силах смотреть в чёрные глаза.

– Не надо, – Северов мягко поцеловал меня в губы. – Пожалуйста… Оля. Я давлю? Тороплюсь? Прости…

– Нет, это ты, – заторопилась я, – ты прости… Я просто испугалась…

– А уж я как испугался! Для меня всё это внове… – ещё один нежный поцелуй. – Всё. Я вот только что, когда ты заговорила о своей сестре, понял, что ты не просто очередной эпизод в моей жизни. Понимаешь? Не хочу, чтобы ты стала эпизодом. Не позволю. Поэтому не надо, не смущайся. Не прячься от меня. Оленька, ты нежная, солнечная девочка! Я понимаю причины твоего возмущения. Правда. Понимаю, что ты никогда не станешь такой же жёсткой, как я. Как большинство в этом мире. И не надо. Я готов целиком и полностью принятие всех жёстких решений взять на себя.

Я вздохнула, смущаясь из-за трогательности неожиданных слов, из-за нежности, звучавшей в голосе Арсения, из-за откровенно ранимого взгляда, из-за осторожных, ни к чему не обязывающих объятий. Всё было так пронзительно, остро и ново!

– Ты прав, – я поцеловала Арсения в шею и, заглянув в его напряжённое лицо, прошептала: – Я идеалистка, я знаю… Но я постараюсь исправиться.