Косвенные налоги как таковые, как кажется, постепенно исчезли. В законах есть упоминания об annona, в состав которой входят вино и масло (Leg. Vis. V, 5, 8; IX, 2, 6; XII, 1, 2) и которая предназначалась для снабжения войска, чиновников и, может быть, двора. Упоминается там и поставка тяглового скота, лошадей и других животных для исполнения трудовой повинности — angaria (Leg. Vis. V, 5, 2; XII, 1, 2). Но все эти законы относятся только к VI в., к временам Леувигильда и Реккареда. Можно думать, что, хотя отменены они не были, их актуальность исчезла. По-видимому, сбор косвенных налогов и повинностей требовал такой организации фискальной системы, какой вестготские власти не обладали и какую не могли создать. Сохранились только два специальных налога на внешнюю торговлю — таможенный и транзитный, каковые платили торговцы, ведущие заморскую торговлю (в большинстве своем, если не все, они были иностранцы), а также налог, уплачиваемый иудеями, не пожелавшими обратиться в христианство.

Короли постоянно нуждались в деньгах, и налоги были важным средством пополнения королевской казны. Но с течением времени этот канал пополнения казны становился все более узким. К концу VII в. усилились различные стихийные бедствия, и испанское сельское хозяйство, и без того малорентабельное, было совсем не в состоянии выносить еще и налоговое бремя. Росли недоимки, собрать которые государство уже не могло. Эрвигий был вынужден простить эти недоимки. Города приходили в упадок, заморская торговля, как мы видели, сокращалась, иудеи либо обращались в христианство, либо, добровольно или нет, покидали страну. А крупные собственники, все более набиравшие силу, не горели желанием платить налоги. Все это резко сокращало налогооблагаемую базу. В этих условиях главным средством пополнения казны становятся уже не налоги, а доходы с имений фиска и личных владений короля. Но сколь бы значительными они ни были, компенсировать фактический распад налоговой системы они не могли.

Таким образом, политическая система Вестготского королевства явилась результатом соединения двух структур — позднеримской и германской. Политическую власть осуществляли вестготы. Только вестгот мог быть королем, только из вестготов состояли высшие органы государственного управления. И если первое время на провинциальном уровне сосуществовали римские ректоры и готские герцоги, то в конечном итоге первые исчезли и вся власть оказалась в руках вторых. Если какие-либо римляне проникали в верхи политической иерархии, то это были редчайшие исключения. Однако власть вестготских королей и их чиновников осуществлялась в соответствии с правом, созданным на основе римского, и в согласии с церковью, являвшейся носительницей романского начала. Германские институты в значительной степени романизовались, и военные предводители как из окружения короля (comitatus), так и из родоплеменных структур, становясь либо членами центрального управления, либо главами территориальных единиц, превращались в королевских чиновников, какими были их римские коллеги в период Поздней империи. Поэтому можно говорить не о германизации политической системы королевства, а о ее романизации, хотя и с важнейшей оговоркой: сохранение основных рычагов управления за германцами. И те изменения, которые происходили в этой системе, являлись в большой степени продолжением процесса, начавшегося еще до варварского завоевания Испании.

Радикально новым явилось, пожалуй, изменение в военной системе. Здесь о сохранении римской легионной системы не было и речи. Издавна вестготская политическая организация была одновременно и военной, и первое время она и сохранялась более или менее полностью. Но с течением времени и она подверглась изменению. Хотя частью армии и после «военного закона» Вамбы являлась королевская дружина (несомненное наследие германского прошлого), основной силой с того времени становятся отряды магнатов. Такая структура войска отвечала реалиям нового социально-политического бытия и являлась совершенной новостью по сравнению и с римской армией, и с германским всеобщим ополчением. Это было уже не наследие прошлого, а предвестие будущего.

В 711 г. король Родриго был вынужден прервать военные действия против васконов и обратиться к югу. На испанском берегу высадился арабский отряд под командованием Тарика. Он высадился на скале, которая несколько позже и была названа именем этого арабского командира — Джебель ат-Тарик — Гибралтар.

К этому времени арабы завоевали почти всю Северную Африку. Ослабевшая империя не смогла оказать арабам достойного сопротивления. Она лишилась Сирии и Египта, и арабские армии не раз вторгались непосредственно в Малую Азию. В этих условиях защитить свои африканские владения императоры были не в состоянии. Только внутренние раздоры, доходившие до открытых гражданских войн, задерживали арабское наступление. Да еще берберы порой оказывали арабам ожесточенное сопротивление. В 678—679 гг. наместник Ифрикии, как арабы называли византийскую Африку вне Египта, Абу-л-Мухаджир осадил Карфаген, и его жители лишь смогли добиться возможности покинуть город морем. Правда, через некоторое время они вернулись, и Карфаген снова стал византийским. И лишь только в 695 или даже 692/93 г. этот город был окончательно захвачен арбами и разрушен. Византийская власть в этой части мира была сменена властью арабских халифов. Арабские завоевания шли под знаменем новой религии — ислама. Исламизированное население тоже включалось в ряды завоевателей. В Африке таким населением были берберы, отказавшиеся от сопротивления и принявшие ислам, а постепенно и арабский язык. Именно исламизированные и арабизированные берберы и составляли основную часть войска новых завоевателей, тех мавров, под именем которых испанцы знали своих новых господ.

Захват арабами Северной Африки, особенно Карфагена, долгое время бывшего главным пунктом связи Испании со средиземноморским миром, привел к окончательной изоляции Испании, прервав ее контакты с Центральным и Восточным Средиземноморьем. Падение Карфагена и угроза нового врага, по-видимому, заставили вестготских королей снова попытаться укрепиться на африканском берегу пролива. Такую попытку уже делал в свое время Тевдис, захватив на какой-то момент Септем (Сеуту). Однако вестготы были оттуда выбиты византийцами и больше, как кажется, таких попыток не предпринимали. Падение византийской власти предоставило вестготам возможность повторить экспедицию. Ее точное время неизвестно. Возможно, захват Септема был связан со странным событием в правление Эгики — нападением византийского флота на юго-восточное побережье Испании, которое, отраженное, как уже говорилось, магнатом Теудемиром (Chron. Рас. 38). Вероятнее всего, это были имперские корабли, бежавшие из захваченного арабами Карфагена. Не исключено, что это событие показало сложность сложившейся ситуации, и король Эгика мог воспользоваться временным промежутком, когда византийцы были уже вытеснены из большей части Африки, а арабы еще не захватили всю ее северную часть. В таких условиях, если в Септеме и находился имперский гарнизон, то никакую помощь от правительства он получить не мог. Вполне возможно, что командир этого гарнизона в предвидении неизбежного захвата города арбами мог предпочесть католиков-вестготов мусульманам-арабам. Как бы то ни было, в начале VIII в. эта крепость уже находилась в руках вестготов и управлялась вестготским графом. Септем должен был прикрыть Испанию от возможного арабского вторжения.