Он не мог спать и есть в тот момент, когда понимал, что возник дисбаланс между возможностями и какой-то его идеей. Отсюда, безусловно, Чечня, отсюда создание партии “Единство”. И за всем этим стояла большая технологическая работа. Чтобы создать “Единство”, надо было облететь 40 губернаторов, каждому из которых надо было с азов объяснять, что происходит в стране.

А: Он это все делал сам? Когда создавалось “Единство”, он же лежал с гепатитом в больнице, насколько я помню.

К: Да, но тогда партия уже структурировалась в найденную форму. Сначала была просто беготня и конкуренция за то, кто лучше объяснит губернаторам, где преемственность. Березовский всегда говорил: “Не ругайте своих оппонентов, пока вы не нашли альтернативу”. Понятно, что точкой сбора являлись регионы. Это было понятно и нам, и Лужкову, судя по созданию “Отечества”. Ведь Лужков не позиционировал себя как коммунист. Его союз с Примаковым и стоявшим за ним Маслюковым – вынужденная история. Он же был вполне коммерческий человек и собирался продолжать идти по пути административного капитализма. Поэтому вопрос был в соревновании: чей административный ресурс крепче.

А: Я все-таки думаю, что если бы мы получили Лужкова, страна была бы очень похожа на нынешнюю.

К: Но, скажем, она бы быстрее стала нынешней, и она была бы стилистически куда пошлей. До пошлостей мы дошли сегодня, а при Лужкове дошли бы быстрее.

А: Ну, наверное, да. Это правда.

К: Вопрос же не в том, в чем разница между путинской моделью и лужковской, а в чем разница между лужковской моделью и той, которая, казалось, будет путинской. Выбор стоял вот так.

Путин был фантастически адаптивен. Я – свидетель того, что он не хотел быть президентом Российской Федерации, но выучка учила его отвечать на любой вопрос так, как, ему кажется, собеседник от него ждет. И вот это чаяние окружения Березовского – или Ельцина – получало в лице Путина фантастического…не демократа, но недемократического либерала. Помните моду на Пиночета, которая была тотально введена?

А: Помню очень хорошо. Я был одним из главных адептов.

К: Не важно, какими способами, важно – куда. Так тогда казалось. Это была иллюзия, и были люди, которые считали, что это иллюзия.

А: Так многие считали. Это упрощенчество, непонимание собственной страны.

К: Я имею в виду, что в окружении Березовского были такие люди. Бадри так считал, например. Важно понимать, что Березовский был человеком абсолютно интуитивным и очень необразованным. И поэтому какие-то идеи иногда захватывали его как неофита. Он не любил пример Пиночета. Ему все виделись “Ла Монеда”, стадион, отрубленные руки Виктора Хары. Но он любил приводить в пример Иорданию, короля Хусейна. Высшая недемократическая форма правления – король, который абсолютно знал, куда он ведет страну. Был и ряд других таких примеров, в частности, Квасьневский.

То есть идея разрыва между продаваемой формой и содержанием казалась ему милой. В ней была интрига, она соответствовала ему эмоционально.

А: Да, элемент обмана.

К: Я считаю, что Березовский не обманывал, по сути, никогда. То, чего он хочет на самом деле, он не умел скрывать. Поэтому он и не умел обманывать.

А: Борис был человеком чрезвычайно авторитарным, презрительно относился к чужому мнению и, по-моему, совершенно не был демократом.

К: Это абсолютная неправда. Это та причина, по которой я не хотел участвовать в вашем проекте: вы не просто не понимаете Березовского, вы не хотите понять! Я вам объясню. Я вам объясню.

Березовский был фантастически внимательным к чужому мнению во всем, что касалось задач не первой для него важности. “Коммерсант”, безусловно, был не первой важности задачей, пока был ОРТ. А когда эмигрировал, так тем более не первой важности. “Коммерсанту” повезло, он всегда был вторым. А во вторые задачи он никогда ни в чем не вмешивался. Он говорил: “Я хочу квартиру с видами вот сюда, а мебель меня не волнует”. Он не был тоталитарным человеком. Он был человеком… как сказать? “Остапа несло”. У него были важные для него точки, где он переставал слышать. Но эти точки никогда не лежали в микроменеджменте.

А: Я говорю о другом. Березовский, на мой взгляд, все-таки человек авторитарного сознания. У него любимая фраза была: “Ты не понимаешь”. Он очень любил это говорить.

К: Абсолютно. Ну и что?

А: Стоп-стоп! Вот пример…

К: Почему стоп-то? Я не понимаю. Вот Березовский был человеком, который никогда за 13 лет меня не перебил.

А: У нас другой жанр.

К: Я просто пытаюсь вам объяснить. Он иногда был не согласен с людьми. Вот с Путиным – или назовем 10 человек в его администрации, которых мы с вами оба знаем уже много лет, – нельзя быть несогласным. О том, что “ты не понимаешь”, им нельзя сказать. А Березовскому ты мог сказать все. Он мог с тобой не согласиться: “Ты не понимаешь” – и начать тебе объяснять. Он пытался тебя убедить, он хотел с тобой находиться в диалоге. Он тебя слышал. И миллионы раз его переубеждали.

Более того, с ним можно было найти зону компромисса. И это могла быть зона негативного компромисса. Вот очень важная история: как были устроены переговоры в Чечне? “Мы с вами о том, о том и о том не можем договориться, и это наиболее важные моменты. Но мы спокойно можем договориться вот об этом. Давайте договариваться об этом, забыв, что мы не будет договариваться о том”.

А: Это да, разумно.

К: А потом в результате мы, может быть, договоримся и об этом – а может быть, и не договоримся, но все равно станет лучше жить. Так был устроен Березовский в быту.

Доренко был абсолютным суперэффективным орудием и ближайшим его помощником, который совершенно ненавидел Лужка[171] и вообще всю историю с Примаковым рассматривал как повод “погарцевать”. Но у него были вещи, про которые с ним нельзя было договориться. Березовский пытался. В два часа ночи мы ездили на Рублевку объяснять Доренко, что нельзя бомбить чеченцев. Доренко кивал и говорил: “Боря, пять утра. Да, я согласен с тобой. Хорошо, ты прав. Ты их лучше знаешь”. Потом он выходил в эфир и говорил про “ковровые бомбардировки”. И у Березовского был очень простой выбор. Он мог отрубить Доренко прямой эфир и тем самым не получить атаку на Примакова – или терпеть, что Доренко будет обижать его любимых чеченцев.

Вы, видимо, давно не ходили на сегодняшнее телевидение, Петр Олегович?

А: Давно.

К: Говорить о тоталитарности Березовского в этой ситуации смешно. Другой вопрос, что и время было другое.