Освободившись, он подозвал начальника охраны.

— Так что будем делать с Фринштейном? — убедившись, что никого нет рядом, спросил тот. — Может, просто пинком под зад?

— Хорошо бы. Но нельзя, — Осначев сокрушенно вздохнул. — О предательстве Фринштейна уже знают. Простить — значит, других поощрить.

— Тогда?.

— А что в войну с перебежчиками делали?

— Понял.

К концу вечера нетрезвый Осначев встрял в беседу двух священников, затеявших обсуждать чудесные обстоятельства, при которых император Константин спустя три столетия обнаружил колыбель, в коей вскормили младенца Христа.

— Да чего вы тут воду в ступе толчете, святые отцы?! — рявкнул он. — Тоже мне — таинство! Надо было обнаружить — и обнаружил! Я так думаю, букву «Х» нацарапанную узрел и сразу понял — «Христос»!

Упившийся олигарх осел на руки подоспевшего охранника.

— Ну что, сердобольный наш, убедился, наконец, что здесь толку не будет? Ты только вглядись в эту образину! И это, по-твоему, элитный образец? — язвили над ним. — Чудик! Сколько ж можно время впустую терять? Пора, наконец, план наверстывать.

— Да! — уныло согласился Он. — Пожалуй, вы правы: не случилось.

Затем перевел взгляд на раскинувшегося на постели мужчину, тяжелое смрадное дыхание которого заполнило комнату.

— Увы! — добрый ангел-хранитель, прощаясь, провел крылом над спящим, отчего на лице того вдруг выступило на секунду детское, наивное выражение, и с печальным криком отлетел.

…— А вот самый свежий и самый, надо признать, уникальный в моей практике случай, — главврач развесил снимки. — Помните, конечно, в прошлом месяце скоропостижно скончался олигарх Осначев?

Студенческая аудитория заинтересованно зашумела.

— Так вот, обратите внимание. На левом снимке, сделанном за месяц до смерти, всё чисто. Можно сказать, безукоризненно. А вот это — через две недели. Вглядитесь — сплошная саркома. Будто не опухоль, а пожар полыхнул.

— И чем это можно объяснить? — поинтересовались из зала.

— Не знаю. С позиций чистой науки необъяснимо. Должно быть, просто истек его срок.

Скептические возгласы были ему ответом, — молодость не приемлет неопределенности.

04.01.2006

Самолет из Джорджии прилетел полупустым. Среди пассажиров их не было.

Полосухин озадаченно разглядывал табло прилетов. Скверно получилось — еще не познакомившись с будущим работодателем, успел невольно проштрафиться. Но ошибиться он не мог: следующий рейс лишь через три часа. Должно быть, планы изменились. «Однако, если не прилетят, придется возвращать деньги», — сообразил он с неприязнью. Расставаться с тем, что уже считал своим, совершенно не хотелось.

Мобильник на поясе завибрировал.

— Может, объясните, почему нас с мужем никто не встречает? — произнес раздраженный женский голос.

Полосухин подошел к барьеру, глянул в нижний зал и сразу увидел этих двоих меж пассажирами, прибывшими из Кейптауна.

Поджарая жгучая брюнетка в джинсиках на бедрах с прижатым к уху телефоном хмуро озиралась вокруг. Лобастый пятидесятилетний мужчина в брезентовых шортах и шелковой, навыпуск пятнистой рубахе расслабленно опирался на заваленную чемоданами каталку.

— Уже подхожу, — Полосухин сбежал по лестнице, перемахивая через ступеньки.

— Мне передали, что вы прилетите из Найсны, — объяснился он, переводя сбившееся дыхание.

— Всё в порядке, Евгений Николаевич, — мужчина с успокаивающей улыбкой протянул руку. — Я — Дубицкий. Вчера нам с женой организовали чудную прощальную рыбалку в Кейптауне. Оттуда и вылетели. Похоже, вас забыли предупредить. — Он укоризненно глянул на смурную супругу.

— Ноу проблем. Машина на стоянке, — Полосухин изобразил радушный жест.

— Что ж, хорошо хоть не забыли прислать водителя, — женщина, подхватив мужа под руку, двинулась к выходу.

Полосухину предлагалось катить багаж следом.

Дубицкий высвободился. Отстранил Полосухина от каталки.

— Она раздражена с дороги, — мягко извинился он. — Попали в болтанку, вот, похоже, в голове еще не улеглось… Аннушка, — придержал он жену. — Я говорил тебе: банк планирует открыть в ЮАР представительство. Возможно, возглавит его как раз Евгений Николаевич. Нам его рекомендовала русскоязычная община Йоханнесбурга. Он любезно согласился встретить нас и отвезти на сафари. Так что прошу, как говорится, любить и жаловать.

На лице супруги проступила кислая улыбка:

— Анна Игоревна, — она протянула руку кистью вверх, — то ли для пожатия, то ли для поцелуя. Полосухин избрал среднее: изогнувшись, потряс кончики пальцев.

Хмыкнув, Анна Игоревна отправилась дальше. Туфельки ее напористо зацокали по кафелю.

Следом, держась за каталку, потянулись Полосухин с Дубицким.

— Я благодарен одному из крупнейших банков России за то, что остановились на моей кандидатуре, — поспешил воспользоваться моментом Полосухин. — И хочу заверить вас, Анатолий Павлович…

— Да, мне о вас хорошо отзывались, — мягко перебил Дубицкий. — У нас еще будет случай поговорить детально. Но одно непременное условие: все ваши действия как нашего представителя только во благо банка. Любой конфликт интересов, любая информация, что вы используете имя банка для решения собственных финансовых проблем, — и мы расстаемся. Безупречная лояльность служащих, — такова наша философия. Надеюсь, здесь у нас единая позиция?

— Само собой, — подтвердил, слегка запнувшись, Полосухин.

Они выбрались из здания аэропорта и подкатили багаж к автостоянке, где Полосухин притормозил каталку возле юркого «рено».

При виде малолитражки Анна Игоревна недоуменно фыркнула.

— По-твоему, это уровень приема? — уела она мужа. — Что теперь скажешь?

— То же, что и в Москве перед вылетом. Не стоит, если едешь на неделю, тащить пять чемоданов тряпок. По чемодану на день — всё-таки перебор.

— У тебя всегда я виновата, — насупилась Анна Игоревна.

— Я же предупреждала из Москвы, что понадобится большая машина, — выговорила она Полосухину, усаживаясь на переднее пассажирское сидение.

Полосухин и впрямь выглядел смущенным.

— В последнюю минуту сломался джип, — соврал он. — Пришлось ехать на своей.

Полосухин чувствовал себя скверно. Проклятье бедности. Привычка экономить на всем въелась до печенок и теперь может выйти боком. Он скосился на гостей. Да нет, вроде, по счастью, не заподозрили.

Полностью вещи в багажник не вместились. Один, самый большой чемодан втиснули в салон, так что Дубицкому пришлось примоститься боком, поджав ноги.