В обед беру дополнительно по добавочной карточке двойное мясное блюдо плюс полпорции каши на ужин или крупяные, шротовые биточки.

Ужинаю самостоятельно. Беру порцию квашеной капусты собственной заготовки. Добавляю к ней кашу, приобретенную в столовой по дополнительной карточке. Заправляю все это сливочным маслом по той же карточке, разогреваю на печке – и ужин готов. У меня еще осталось от дневной нормы пара кусочков хлеба (70–100 г). В общем, сыт.

И так теперь каждый день. Каждые десять дней получаю сверх этого 600 г конфет, сухой кофе и чай для заварки. Один раз в месяц бутылку водки – можно сохранить к празднику или обменять на что-нибудь, смотря по обстоятельствам. Так что с материальной стороной моего существования все обстоит как нельзя лучше. Да и моральной стороны на душе становится легче. Сражения на юге развиваются успешно. Все мы крепко надеемся, что скоро, очень скоро и на нашей улице будет праздник. На заводе побывал лектор, который намекнул, что под Ленинградом готовится мощное наступление. Общее мнение, что нужно ждать в скором времени активности на нашем фронте.

16 декабря [1942 года]

По разъяснениям т. Попкова, свет будет дан не во все дома, а только в те, которые можно выключить с центральной трансформаторной подстанции. Все электричество может быть подано в 2,5–3 тысячи домов. Ну и то хорошо.

22 декабря [1942 года]

Самая длинная ночь в году. Световой день продолжился всего пять с минутами часов. За окном оттепель. Не скажется ли это на снабжении города? Уверяют, что имеющихся запасов хватит до апреля. ‹…›

27 декабря [1942 года]

На заводе в конце лета с большими трудностями, при отсутствии рабочих-ремонтников, были восстановлены уборные в производственном корпусе. Во время остановки завода зимой 1942 года водопровод и канализация замерзли, трубы полопались и были загажены. Все это было восстановлено, очищено, трубы заменены и т. д. Уборная – одна (вторая не была закончена, в части водопровода) – была отремонтирована своими силами.

Однако выгребные ямы не очищались с самого начала войны и быстро заполнились, уборные забились, снова загадились и перестали функционировать. Отхожего места не стало, тем, что продолжало действовать в заводоуправлении, могли пользоваться не все. Пачкать стали всюду: в углах и проходах двора, в темных помещениях производственного корпуса (сушилки, души). Для откачки [выгребных] ям машину (цистерну) или передвижную бочку на конной тяге достать оказалось невозможно. Как пояснили нам в городском тресте очистки, первые оказались неработоспособны, вторые из-за отсутствия лошадей и людей. На днях удалось достать в тресте автоцистерну. Отремонтировали ее своими силами (ремонт потребовался пустяковый) и сегодня же вывезли из ям шесть цистерн. Вновь очистили помещения уборных и открыли их. Целое счастье!! Почему сам трест очистки не ремонтировал единственную на весь район цистерну?! Почему допущена такая безответственность?

С такими же трудностями на заводе отремонтировано в значительной степени и действует паровое отопление. Часть водопроводной сети.

Все силами своего ремонтного цеха (в лице его начальника и женщин-работниц с учениками) с привлечением за различные взаимные услуги рабочих рук с соседней пожарной части и воинских частей.

Сейчас отлично работает душ, оборудуем прачечную. В некоторых цехах в помощь неполноценному паровому отоплению сложили печи.

31 декабря [1942 года]

Последний день 1942 года! Завтра Новый год! С чем мы к нему приходим? Как будто хорошо, некоторым переломом в общем военном положении крупными успехами на отдельных участках и у нас, и у союзников. У меня лично настроение серенькое. Очень огорчают вести от семьи. Тяжело им там, в Чувашии!

Завод закончил 1942 год хорошо. Декабрьский план выполнен на 120 %. В сумме за ноябрь и декабрь выдержан ассортимент.

8 января 1943 [года]

Появился новый продукт – солодовое молоко. Его стали часто предлагать в столовой и выдавать вместо натурального для рабочих с вредными условиями труда и продавать всем желающим. Оказалось, очень вкусно. ‹…›

Последние дни все упорные слухи о готовящемся наступлении на Ленинградском фронте. А сегодня пошли разговоры о боях в районе Невской Дубровки: говорят, наши войска продвинулись на семь километров, осталось всего 4 километра до соединения с Волховским фронтом. Хорошо, если так, то очень хорошо.

17 января [1943 года]

В своем дневнике я ни разу не вспоминал свою семью и личные переживания, с ней связанные. Мои жена и дочка эвакуировались в августе 1941 года. Они оказались далеко, в глубокой провинции, в тяжелых жизненных условиях. Жена пишет: «Мы питаемся так, что здоровье расшатывается, нет ни масла, ни молока, ни мяса, ни сахара!» Сладкого они вкус забыли! Нет валенок для ребенка, они стоят там 2–3 тысячи рублей. Заработки копеечные, и, что бы я ни послал – это мелочь. В городе нет приличной работы.

18 января [1943 года]

Как-то на днях на пленуме завкома отчиталась зав. столовой № 19, в которой мы питаемся на рационе, Софья Эммануиловна Ч. По ее сообщению, на рационе, сверх нормированных продуктов, полагается в месяц дополнительно на одного питающегося: овощей – 9 кг, соевых продуктов (шроты и молоко) – 5,4 кг, жиров – 0,2 кг, желе – 0,3 кг, сухофруктов – 0,3 кг, муки – 0,2 кг, яичного порошка – 0,3 кг плюс различные приправы, сахарин и т. д. Фактически реализуются далеко не все или не полностью. ‹…›

В декабре ни разу мука не реализована, овощи и соя на 60–70 %. Причина, по заявлению т. Ч., – отсутствие на базе, нехватка транспорта. Фактически – безответственность! Нежелание обслуживать потребителя как полагается. Завком не вынес никакого решения. Ч. пообещала устранить недостатки в обслуживании, на которые обратили ее внимание (очереди, перерезка талонов, подача холодных блюд, отсутствие вывешенного меню, отсутствие посуды, низкая культура обслуживания). Эх ма!

20 января 1943 года

И вот свершилось. 18 января прозвучали слова, такие долгожданные, такие счастливые. Блокада прорвана! Войска Ленинградского и Волховского фронтов воссоединились, прорвав кольцо блокады. Освобождены: Шлиссельбург, Дубровка, Липка, Синявино, ст. Подгорная! Добыты трофеи. Взяты и пленные.

Новость прозвучала по радио около полуночи. У меня в кабинете собрались соседи по казарменному житью-бытью. Охватившую нас радость невозможно описать словами. Я прочел товарищам записи в дневнике в январе 1942 года. Тогда мы все были на грани смерти, многие погибли, но мы выжили и дождались нашей первой победы. Мы вспомнили мучительный голод и холод, попытки хоть как-то поддержать угасающие силы, наши «кулинарные опыты» по приготовлению студня из столярного клея, лепешек из гнилой картошки и пр. Мы не забыли надежды и разочарования в ожидании прибавки хлеба, уныния от отсутствия новостей на Ленинградском фронте.

Всю ночь не умолкало