в руки и по договоренности с другими огородниками принялся сажать свежую рассаду на чужие грядки в порядке уплотнения. Кропотливо и усердно я пристраивал свою рассаду на уже засеянные грядки.

Посадку и поливку личного огорода закончил только в половине двенадцатого. Вот где пригодились наши ленинградские белые ночи. Утром снова полил «свои» грядки и, удовлетворенный, отправился в город.

27 июня 1942 года

Сегодня у меня большой рабочий день. Дел очень много. Распорядок заранее спланирован. Сперва на 12-м номере трамвая еду на Петроградскую сторону за штампами. Туда же за мной должна прибыть к двенадцати часам машина для поездки за сварочным агрегатом.

Еду в трамвае. Остановка у Главного штаба. В это время начинается обстрел. Часть пассажиров выбежала из вагона и поспешила в укрытие. Вагоновожатая с согласия оставшихся решила продолжить поездку. Вот мы уже на Васильевском острове. Обстрел продолжается. На Первой линии снаряд угодил в стену дома всего в 200–300 метрах от вагона. Дальше ехать рискованно. Иду пешком. Пыль от разрыва еще не осела. Всюду битые кирпичи и обломки штукатурки. Раненые бойцы из госпиталя напротив сметают с подоконников осколки битого стекла. Дружинницы с носилками спешат на помощь раненым. Мальчишки собирают здоровенные, еще не остывшие осколки. Прохожие оглядываются на привычную картину, продолжают свой путь. Группа курильщиков собралась вокруг изобретательного коллеги, сумевшего поджечь самокрутку с помощью линзы своих роговых очков. Все прикурили и разошлись (со спичками – скандал).

Мимо меня медленно проехала грузовая машина – полуторка. Шофер-военный подвезти отказался. Через пару секунд привычным рывком забираюсь в кузов. Так, без разрешения водителя, проехал два с половиной километра и сэкономил время и силы.

Руководителя нужного мне учреждения на месте не оказалось. Его ранило на улице, и он угодил в госпиталь. Быстро договорился обо всем с его заместителем и, дождавшись машины, отправился за сварочным агрегатом. Остаток рабочего дня прошел без приключений. Весь перечень дел, намеченных на день, удалось выполнить.

Когда спустя три часа я проезжал на трамвае по Первой линии, ничто не напоминало о дневном происшествии. Улица был прибрана, трамваи шли исправно, пострадавшие от фашистского снаряда здания ничем не отличались от многих других изуродованных мест.

14 июля 1942 года

Сегодня с утра облачно. Сквозь просветы проглядывает солнце. Неожиданно – пальба из зениток: очевидно, где-то поблизости путается в облаках гитлеровский молодчик. Слышен гул его моторов. Когда все стихает – на землю, кувыркаясь, падает рой листовок. На земле начинается погоня за ними. Люди подбирают, бегло читают и тут же рвут их.

Подбираю несколько листовок. Содержание текста хорошо знакомо. Все те же лицемерные призывы: «Довольно крови», «Сдавайтесь», «Уговаривайте своих мужей и братьев переходить на нашу сторону» и т. д.

Кто же залил Европу и нашу Родину реками крови? Кто почти ежедневно обстреливает наш город, его жилые дома, улицы и площади? Нет, немцы! Никто и не думает сдаваться. Нет у вас здесь сторонников и не будет. Все вас ненавидят и глубоко презирают. Как жестока и сурова будет расплата. Внуки ваши будут помнить и испытают на себе все то огромное и непоправимое зло, которое вы причинили людям. Я глубоко верю в эту грядущую справедливость истории.

22 июля 1942 года

Год и месяц кровавой бойне, и до конца еще далеко. На юге у Воронежа и на Дону идут жестокие сражения. Немцы рвутся к Ростову, Кубани и Сталинграду и в конечном счете – к нефтяному Баку.

Где же второй фронт? Правда, играть в него нельзя: поражение второго фронта означало бы катастрофу. Но наше положение настоятельно требует скорейшего открытия второго фронта.

1 марта 1943 года

В Ленинград в полном составе вернулся Большой драматический театр. Работают многие театры, ансамбли и клубы. На спектакли попасть нелегко – много желающих. В город с концертами приезжают многие видные московские артисты и музыканты.

В воздухе вновь повеяло весной. Солнце пригревает, по улицам побежали ручейки. Синички запели свои веселые песенки. На улицах и площадях идет дружная работа по сколке льда. В прошлом году для этого пришлось выводить на работу заводы и учреждения. Ныне за невыполнение работ по очистке милиция штрафует, и знать ничего не хотят. Мой директор и дворник уже оштрафованы на 300 рублей. Скалывать лед ломиком – это не то же самое, что гонять чаи на службе, и работа идет медленно. ‹…› Весна уже на пороге, и ленинградцы приветствуют ее ранний приход. Дед Мороз был милостив к нам этой зимой, и мы не имеем к нему никаких претензий. Мы расстаемся друзьями. До новой встречи, дедушка.

20 марта 1943 года

Побывал в филармонии на концерте пианиста Я. Зака и скрипача Д. Ойстраха. Белый колонный зал по-прежнему строен и красив. На балконе ни души, партер заполен на три четверти. Холодновато. Публика сидит в верхней одежде. Много военных. Моряки щеголяют осанкой и золотом погон, с любопытством осматривают друг друга. Зак играл превосходно.

Во втором отделении выступил Ойстрах. Зал устроил ему бурную овацию по случаю присуждения Сталинской премии. Два раза музыкант сыграл на бис. Во время исполнения третьей пьесы послышалась нарастающая пальба. Грохот нарастал, и в зале возникло минутное замешательство. Публика стала отвлекаться, но музыкант как ни в чем не бывало продолжал играть. И только чуть улыбаясь следил за публикой. Стрельба шла вовсю. Стекла окон дрожали. Ойстрах, видя, [что] слушатели не покидают своих мест, продолжал исполнение. Лицо музыканта вновь приняло сосредоточенное выражение. Не обращая внимания на обстрел, скрипач закончил свое выступление.

Публика горячо приветствовала мужественного скрипача. Только когда смолкли аплодисменты, ведущий концерта смог уведомить собравшихся о том, что в городе объявлена воздушная тревога, и предложил отправиться в бомбоубежище. Но никто туда не пошел, а под сильным обстрелом все разбрелись по домам. Трамваи остановились, пришлось добираться до дома пешком. По дороге часто прятался в подворотни – кругом сыпались осколки. Небо было испещрено лучами прожекторов. Все грохотало и рвалось. Так закончился мой культпоход в филармонию.

22 марта 1943 года

Днем во время тревоги по телефону сделали запрос, что горит. Но у меня все шло спокойно. Не успел повесить трубку, как явилась пожарная команда. Оказалось, стекло пожарного извещателя разбито, и от нас был послан вызов. Но кто это сделал? Тут же опросил всех сотрудников. Никто не признается. Следовательно, имеется злой умысел, диверсия, ложный вызов. По отбытию пожарной команды провожу экстренное расследование. Оказалось, дворничиха сбивала лед и отколовшийся кусок попал в стекло сигнального устройства и учинил самопроизвольный вызов.

Вечером вновь тревога и невероятная пальба. Осколки,