на самом деле радовал творческий энтузиазм детишек. Пройдет каких-нибудь десять лет, и они вполне смогут работать без меня. Моя задача не только защитить их, но и подготовить к самостоятельной жизни, научить, направить и дать удочку.

А дальше они справятся сами.

– Смотри, мы все продумали, – Варда подвинула табурет и села за стол. Тимош навис сверху, дыша мне в ухо. – Это должно быть что-то простое и недорогое, не отвлекающее внимание ученика. И оно не должно бросаться в глаза, чтобы не привлекать внимание воров. Девочкам сделаем сердечки, листья, цветы.

– А мальчикам!.. – Тимош хватнул ртом воздух, а потом задумчиво почесал затылок. – Да без разницы! Только чур не сердечки!

Мы дружно рассмеялись, и я притянула мелких фантазеров к себе.

– Умнички мои, я вами горжусь.

– Правда? – просияла Варда. – И мы не доставляем тебе никаких хлопот?

– Никаких, – я уверенно кивнула.

То, что Тимош и Варда давали мне, перевешивало с ними связанные тревоги и волнения. Я получила душевное тепло, семью, ощутила себя по-настоящему нужной. Ни на какие деньги это не променяю.

Наблюдать за тем, как они учатся, меняются, растут было интересно и радостно. Как хорошо, что двойняшки не зачахли в приюте. Там бы им не дали раскрыть потенциал, а Тимоша с его тягой к приключениям и дракам могли вообще искалечить.

– Смотрите, мы можем сделать маленькие подвески на цепочках, используя серебро, медь, бронзу или латунь. Чтобы интересней смотрелось, металл можно прокатить через валы с фактурой. Тогда поверхность будет не просто гладкой и скучной, а фигурной.

– Но главное ведь магические свойства, а не внешний вид, – резонно заметил Тимош.

– Одно другому не мешает. Эту мысль мы обязательно обдумаем завтра, а сейчас час уже поздний, пора готовиться ко сну.

Дети без возражений отправились пить свое вечернее молоко с медом, а я приоткрыла штору и выглянула на улицу. Снаружи разыгрался ливень: вода лилась по мостовой, увлекая в своем потоке жухлые осенние листья, ветер свистел, как лихой разбойник. На мгновение улицу осветила вспышка молнии, а потом громыхнуло так, что я вздрогнула.

Интересно, чем занимается Дарен в такую ночь?

Я представила, как дракон неспешно раскладывает на столе необработанные кусочки породы, вертит каждый камень, разглядывая под лучами колдовского светильника. Он хмурится, прикидывая, какую форму придать самоцвету, чтобы тот заиграл новыми красками. А потом крутятся и визжат диски, летит каменная пыль. Трудно поверить, что грубые пальцы дракона могут создавать нежнейшую красоту и управляться даже с самыми крошечными самоцветами.

Я сама не заметила, как начала улыбаться. Надо бы навестить Дарена завтра, мы не виделись уже несколько дней. Поначалу было трудно признать, но сейчас я смирилась с тем, что скучаю по задорной усмешке и теплу его рук.

И тут воздух пронзила трель колокольчика. Кто это пожаловал? Лавка уже несколько часов как закрыта.

Не люблю ночных визитеров, да и кому неймется в такую погодку? Я, конечно, все понимаю, но это уже ни в какие ворота. Мне детей надо спать укладывать.

Я торопливо прошагала к двери лавки и крикнула на всякий случай:

– Закрыто!

– Пустите! – послышался женский голос, перебиваемый шумом дождя. – Я так долго к вам добиралась, а в пути застала непогода.

Я закатила глаза к потолку. Ну что я, зверь, что ли? Клиентка наверняка промокла до нитки. А раз решила выдвинуться из дома, рискуя попасть под дождь, значит, ей очень надо.

Ничего, дам согреться, напою горячим чаем и выясню, что ей нужно.

С этими мыслями я отодвинула щеколду.

– Прошу, заходите.

Внутрь шагнула невысокая женщина в темном плаще с капюшоном и с зонтиком в руках. Конечно, он не мог защитить от лютой непогоды: незнакомка промокла до нитки и, кажется, дрожала. Под ногами у нее тут же образовалась лужица, капало даже с волос, свисающих из-под капюшона.

– Бррр, – она передернула плечами, а потом резко откинула его, и я смогла разглядеть ее лицо.

Она смотрела дерзко, с вызовом и капелькой презрения. Губы с полуистершейся алой помадой искривились в выкосомерной усмешке, когда гостья оглядела меня с головы до ног.

Это было подобно удару в грудь, воздух словно выбили из легких, а горка из шатких камней под ногами затряслась и начала рушиться. Я стояла, приоткрыв рот и бестолково хлопая глазами.

Знала ведь, чувствовала, что она может рано или поздно возникнуть на горизонте, но оказалась не готова. Совершенно не готова.

Не удивительно, что меня приняли за Таниту. Сейчас на меня смотрела я сама, только слегка… потрепанная.

Лицо, бывшее некогда очень хорошеньким, поплыло, овал смазался. Мимические морщины залегли в уголках глаз и на лбу, состояние кожи говорило о том, что женщина злоупотребляет алкоголем и табаком, вредные привычки накинули ей лишних лет. В нашем мире в двадцать семь большинство выглядели конфетками, но Танита была конкретно побита жизнью.

Десять лет назад она покинула этот город. Тогда она, вероятно, была еще прелестна и свежа.

– А… вы же сейчас в тюрьме, – моего опешившего разума хватило только на это замечание.

Лицо Таниты сразу стало жестким и злым, черные брови-ниточки сошлись на переносице, а губы сжались.

– Меня выпустили досрочно! За хорошее поведение, – она прошла дальше, как хозяйка, зацепив меня плечом. Бросила в углу зонт, сорвала мокрый плащ и отправила его на стул. Темное платье почти не промокло, влажными были только подол и ботинки.

Что делать? Что делать? Разум лихорадочно заметался.

– А вы куда? – я скрестила руки на груди.

Танита еще раз прошлась по мне оценивающим взглядом и фыркнула.

– К себе домой, конечно. Ты ведь знаешь, кто я такая. Не можешь не знать.

Я почувствовала, как кровь отливает от лица.

Там же Варда, Тимош, Пушок и Снежинка. Вся моя новая хрупкая жизнь, в которой нет места незнакомке со злыми глазами.

Внезапно она запрокинула голову и рассмеялась – словно ворона закаркала. Голос Таниты был простужен и осип, и смех вышел жутким.

– Ловко ты всех развела, дорогуша, – она погрозила мне пальцем. – Только за это тебя можно уважать.

Она каким-то образом узнала, что я поселилась в этом доме под ее именем, кто-то рассказал. Если бы Танита хотела, то заявилась бы в сопровождении стражей порядка, и меня бы увели под белы рученьки. Но она явилась сюда тайно, под покровом ночи в жуткий ливень. Зачем? Чтобы никто не