В Голландской Ост-Индии японские военные власти были в ярости от того, что большинство нефтяных скважин и оборудования было уничтожено перед капитуляцией. За это голландцы и другие европейцы тяжко поплатились. На Борнео и Яве почти все белые мирные жители были расстреляны или обезглавлены, а многие из их жен и дочерей подверглись групповому изнасилованию. Как голландок, так и яванок превращали в женщин для утех и давали им ежедневные «нормы»: двадцать солдат утром, два сержанта после обеда, а ночью – офицер. Если несчастные молодые женщины бежали из этого ада или проявляли строптивость, их жестоко наказывали, мстили их родителям или родственникам. В общей сложности, по принятым оценкам, Императорская армия превратила в сексуальных рабынь до 100 тыс. девушек и молодых женщин. Значительную часть из них составляли кореянки, которых отправляли в японские гарнизоны на Тихом океане и в странах по берегам Южно-Китайского моря. Но были среди них и малайки, и китаянки, и перанакан, и филиппинки, и яванки, и женщины других национальностей, которых хватала кэмпэйтай. Политика использования женщин покоренных народов для ублажения своих солдат, несомненно, получила одобрение верхов японского правительства.

Молодой индонезийский националист Ахмед Сукарно служил пропагандистом и советником японских военных властей в надежде, что они предоставят бывшей голландской колонии независимость. После войны никто не обвинил его в сотрудничестве с оккупантами, хотя многие его сограждане пострадали от голода и японских притеснений. Он стал первым президентом независимой Индонезии. Считается, что в результате японской оккупации на юге Восточной Азии погибло пять миллионов человек. По крайней мере миллион из них составили вьетнамцы. Их рисовые поля насильственно отчуждались под другие культуры для японцев, а рис и зерно изымались для производства технического спирта.

Политические партии и свободная пресса были запрещены. Кэмпэйтай, используя жестокие пытки, подавляла любую попытку не только подрывной деятельности, но даже малейших намеков на «антияпонские» настроения. В рамках программы японизации в ряде областей вводили японский язык и японский календарь. Оккупированные страны подверглись ограблению: продукты питания и сырье вывозились, а безработица выросла до такого уровня, что Великая восточноазиатская сфера взаимного процветания вскоре стала известна как «сфера взаимного прозябания». С неудержимым ростом инфляции японская оккупационная валюта стала восприниматься как дурная шутка.

В Бирме многие люди в надежде на независимость приветствовали поначалу японцев, хотя этнические меньшинства на севере остались лояльными к англичанам. Японцы призвали почти 30 тыс. человек на службу в Бирманскую национальную армию, но относились к ним, как к людям «второго сорта». Так, офицеры-бирманцы должны были отдавать честь японским солдатам. Японцы также набрали около 7 тыс. индийцев – из числа захваченных в Малайе и Сингапуре – в Индийскую национальную армию, которую предполагалось использовать для освобождения их страны от британского колониального господства.

Плененные в Сингапуре англичане и австралийцы, включая больных, ослабленных и истощенных, были направлены трудиться на печально известной Бирманской железной дороге. Они страдали от черной лихорадки, бери-бери, дизентерии, дифтерита, лихорадки денге, малярии и пеллагры. Медикаментов пленным не давали, а при расчистке джунглей через разорванную шипами кожу в организм проникала инфекция, развивался раневой сепсис. Узники должны были кланяться не только офицерам, но и солдатам. Пленных били по лицу, били плашмя саблей. Несоблюдение субординации или неподчинение каралось излюбленной пыткой: насильно напоив пленника водой так, что у него раздувался живот, охранники укладывали несчастного на землю в позе распятия, а затем прыгали ему на живот. Любого военнопленного, пойманного после неудачной попытки побега, публично обезглавливали.

«Быстро! Быстро!» – кричали японские надзиратели, подгоняя изнемогающих пленных. Их постоянно избивали, морили голодом и жаждой и при этом заставляли работать. Военнопленные, искусанные насекомыми, работали полуголыми на жутком солнцепеке. От обезвоживания многие теряли сознание. В общей сложности, из 46 тыс. британских военнопленных треть погибла. Но еще ужаснее были условия каторжного труда для 150 тыс. местных жителей, из которых погибло около половины.

Японская оккупация Французского Индокитая существенно не изменилась после подписания 29 июля 1941 г. первоначального соглашения с адмиралом Дарланом в Виши. Дополнительное соглашение о защите Индокитая было подписано генерал-губернатором адмиралом Жаном Деку в декабре, и вишистская администрация функционировала до марта 1945 г. Главным отличием в положении Индокитая стало то, что он, фактически отрезанный от Франции, оказался в японской экономической сфере влияния. Некоторые группы вьетнамских националистов в надежде получить независимость от Франции приняли сторону японцев. Но японский командующий подтвердил неизменность французского колониального режима. Рузвельт, напротив, твердо решил, что Индокитай не должен после войны возвратиться к Франции.

9 апреля 1942 г., перед подписанием акта о капитуляции американских и филиппинских войск на полуострове Батаан, генерал-майор Эдвард Кинг-младший спросил полковника Моту Накаяму, хорошо ли будут японцы обращаться с пленными. Накаяма ответил: «Мы же не варвары». Однако японские офицеры не ожидали захватить на Батаане такое количество пленных. С момента вступления в армию каждому японцу внушали положения «кодекса бусидо», согласно которым солдат никогда не сдается. Любого сдавшегося в плен врага они поэтому считали недостойным уважения. Их злоба была особенно несдержанной по отношению к врагу, который так яростно оборонялся.

Из 76 тыс. американцев и филиппинцев по меньшей мере 6 тыс. были тяжело ранены или слишком истощены, чтобы самостоятельно передвигаться. Уже и без того измученные боями и голодом, около 70 тыс. пленных были вынуждены совершить стокилометровый марш до лагеря О’Доннелл. Батаанский «марш смерти» стал горькой насмешкой над заверениями Накаямы относительно гуманного обращения с военнопленными. Избиваемые и обворованные, без питья и еды, подгоняемые уколами штыков, пленные подвергались преднамеренной жестокости и унижениям в отместку за стойкое сопротивление. В последующие кошмарные дни мало кто из конвоиров позволял им отдохнуть в тени или прилечь. Более 7 тыс. пленных американских и филиппинских солдат, сражавшихся на Батаане, умерли. Около 400 филиппинских офицеров и сержантов 91-й дивизии были зарублены мечами во время резни в Батанге 12 апреля. Из 63 тыс. тех, кто добрался до лагеря живым, ежедневно погибали сотни. Из оставшихся в живых защитников Коррехидора две тысячи умерли от голода и болезней в течение первых двух месяцев плена.

Целая серия катастроф, капитуляций и унижений, испытанных союзниками, вызывала презрение у китайских националистов, которые четыре года оказывали сопротивление гораздо более значительным силам японской армии. Англия не пожелала просить их помощи в обороне Гонконга, не сумела вооружить местных китайцев, чтобы те могли себя защитить. Все это ставило под сомнение претензии англичан на возвращение колоний в случае победы над японцами. Чунцинское правительство Чан Кайши в любом случае решительно выступало против иностранного присутствия в китайских портах на основании навязанных Китаю договоров. Администрация президента Рузвельта целиком сочувствовала таким антиколониальным настроениям. Американское общественное мнение также поддержало идею, что США не должны помогать восстановлению британских, французских и голландских колониальных владений на Дальнем Востоке.