Гидросамолет «каталина» первым заметил японские корабли и передал их координаты. Флетчер приказал Спруэнсу атаковать японские авианосцы всеми силами с воздуха, совместно с самолетами самого Флетчера. Соединение Спруэнса шло полным ходом. Цели находились на пределе максимального радиуса действия торпедоносцев, но попытка стоила риска, если бы только удалось застигнуть японские авианосцы прежде, чем с них начнут взлетать самолеты. Из-за неразберихи торпедоносцы «девастейтор» достигли цели первыми, без истребителей прикрытия. «Зеро» устроили им настоящую бойню. Японцы посчитали, что победа, таким образом, уже достигнута. Но радовались они преждевременно.

«Техники и механики приветствовали возвратившихся пилотов, похлопывали их по плечу и выкрикивали слова поддержки», – писал майор морской авиации Мицуо Футида с авианосца Akagi. Самолеты, выполнявшие задание, пополнили боеприпасами и топливом, а затем подняли из ангара на взлетную палубу еще и другие самолеты, чтобы быть готовыми к ответной атаке на американские авианосцы. Для нанесения следующего удара по Мидуэю адмирал Нагумо теперь решил подождать, пока торпедоносцы «накадзима» будут загружены бомбами для поражения наземных целей. Некоторые историки утверждают, что в этом не было необходимости, а вот задержка сыграла решающую роль. Другие же указывают, что общепринятая практика предполагала не начинать очередную атаку, пока самолеты разных типов не будут готовы к совместным действиям.

«В 10.20 адмирал Нагумо отдал приказ взлетать, когда будем готовы, – рассказывает далее Футида. – На полетной палубе Akagi все самолеты стояли в положении готовности, прогревая двигатели. Большой корабль начал разворачиваться против ветра. Через пять минут все его самолеты должны были взлететь. В 10.24 с мостика, по мегафону раздалась команда «на взлет». Дежурный офицер взмахнул белым флажком и первый истребитель «зеро», набрав скорость, поднялся с палубы. В этот момент дозорный закричал: «Пикирующие бомбардировщики!« Я посмотрел вверх и увидел три черных вражеских самолета, пикирующих на наш корабль. Некоторым из наших зенитчиков удалось выпустить по ним несколько неистовых очередей, но было уже слишком поздно. Пухлые силуэты американских пикирующих бомбардировщиков «донтлес» быстро росли, а затем из-под их крыльев полетело множество зловещих черных точек».

Пикирующим бомбардировщикам «донтлес» с Enterprise и с Yorktown Флетчера удалось скрыться в облаках на высоте 3 тыс. метров, вследствие чего эффект внезапности был полным, а палубы Akagi представляли собой идеальную мишень. Самолеты на палубе, с полным боекомплектом и заправленные горючим, взрывались один за другим. Одна из бомб пробила огромную дыру на взлетной палубе, другая уничтожила устройство для подъема самолетов из находящегося под палубой ангара. Ни этих разрушений, ни дальнейших повреждений по левому борту и корме не было достаточно, чтобы потопить корабль. Но взрывающиеся самолеты с плотно уложенными в них бомбами и торпедами превратили Akagi в пылающий плавучий ад. С борта Akagi на эсминец спешно перенесли портрет императора Хирохито.

Из находившегося рядом и получившего неустранимые повреждения авианосца Kaga валил черный дым. Затем американские пикирующие бомбардировщики взялись за Soryu. От разлившегося горючего бушующий огонь охватил всю палубу. Начали рваться бомбы и другие боеприпасы самолетов. Вдруг страшной силы взрыв смел в воду всех находившихся на палубе. «Как только на борту корабля вспыхнул пожар, – рассказывает адмирал Нагумо, – на сигнальной вышке по правому борту появился капитан Рюсаку Янагимото. Оттуда он осуществлял командование кораблем, одновременно отдав приказ своей команде: «Спасайся, кто может». Он никому не позволил приближаться к нему. Пламя окружало его, но он отказался покинуть свой пост. Снова и снова выкрикивая: «Банзай!» – он героически встретил смерть».

Вскоре после этого японские торпедоносцы поразили авианосец Yorktown. Его самолеты при возвращении с боевого задания направлялись теперь на авианосцы Спруэнса, замещая потери самолетов с этих кораблей. Уже позднее самолеты с авианосца Enterprise атаковали Hiryu и потопили его. «В 23.50, – сообщает адмирал Нагумо, – командир корабля Томео Каки и командующий эскадрой контр-адмирал Тамон Ямагути обратились с воззванием к экипажу авианосца. За этим последовало выражение почтения и уважения к императору, крики «банзай!», спуск боевого флага и вымпела командующего. В 00.15 всем матросам приказали покинуть корабль. Портрет Его Императорского Величества был эвакуирован с корабля, после чего началась переброска моряков на эсминцы Kazagumo и Makigumo. Передача портрета и переброска экипажа были завершены в 01.30. Командующий эскадрой и командир корабля остались на борту авианосца. Они помахали фуражками своим матросам и с полным спокойствием разделили судьбу со своим тонущим судном».

Ямамото, не подозревая о катастрофе, постигшей его авианосцы, приказал продолжать атаки. Можно представить себе его реакцию, когда ему доложили об истинном положении вещей. Он тут же приказал двигаться вперед на самом полном ходу всей своей армаде в составе десяти линкоров, в том числе Yamato, самого большого боевого корабля японского флота, двух авианосцев сопровождения и большого числа крейсеров и эсминцев. Спруэнс, зная о силах Ямамото, ночью лег на обратный курс, к Мидуэю, чтобы воспользоваться воздушным прикрытием базировавшихся на острове американских самолетов. На следующий день его пикирующим бомбардировщикам удалось потопить еще один японский крейсер и серьезно повредить другой. Но Yorktown, получивший серьезные повреждения, во время ремонтных работ 6 июня был поражен торпедой с японской подводной лодки и на следующее утро затонул.

Четыре японских авианосца и один крейсер были потоплены, а линкор серьезно поврежден, не говоря уже о 250 уничтоженных самолетах. Поскольку американцы потеряли всего один авианосец, битва за Мидуэй явилась решительной победой Америки и стала поворотным пунктом в войне на Тихом океане. Надежды Ямамото разгромить Тихоокеанский флот США полностью рухнули. Но, как признал Нимиц в своем докладе: «Если бы у нас не было своевременной информации о передвижениях японцев, если бы противник застал наши авианосные силы рассредоточенными на всем расстоянии до Кораллового моря, то скорее всего, исход битвы за Мидуэй оказался бы совсем иным».

После унизительного отступления англичан из Киренаики в январе-феврале 1942 г. миф о Роммеле, так настойчиво распространявшийся Геббельсом, подхватили и сами англичане. Легендой о «Лисе пустыни» они не очень обоснованно пытались оправдать собственные просчеты. Гитлер был в восторге от такого преклонения перед героической личностью Роммеля. Это укрепляло фюрера в убеждении, что Англия после всех поражений на Дальнем Востоке близка к полному краху.

Но фюрер все-таки был готов обуздать своего любимого генерала в угоду итальянцам. Положению Муссолини угрожала растущая оппозиция в рядах итальянского верховного командования, где многие считали, что дуче стал слишком зависим от Гитлера. Вдобавок их оскорбляло высокомерие Роммеля, его категоричность, не говоря уже о его постоянных упреках в неспособности итальянцев обеспечить защиту столь важных для него караванов транспортных судов. Кроме того, Гальдер и Главное командование сухопутных войск Германии по-прежнему решительно выступали против усиления армии Роммеля. Они утверждали, что Суэцкий канал должен быть взят лишь после того, как будет захвачен Кавказ. Восточный фронт оставался приоритетным и потому, что командование готовило большое наступление на юге России. Только немецкие ВМС, склонявшиеся к политике первоочередности победы над Англией, поддерживали амбиции Роммеля.