Чаще всего она повторяла историю о том, как Сюзанна, весьмаискусная и опытная ведьма, вызвала дух Лэшера в Доннелейте, причем получилосьэто «исключительно по ошибке». Ошибка эта, однако, стоила ей жизни: Сюзаннусожгли на костре за колдовство.

Любила бабушка рассказывать и о дочери Сюзанны, Деборе,которую увезли какие-то чародеи из Амстердама. Дебора отличалась изумительнойкрасотой, и Лэшер последовал за ней, исполненный решимости верно служить своейновой избраннице, сделать ее богатой и могущественной. Однако красавицу ожидалаужасная смерть в одном из французских городов, где ей суждено было повторитьсудьбу матери: взойти на костер.

С того времени возлюбленной Лэшера стала Шарлотта, дочьДеборы и амстердамского чародея. Силой она многократно превосходила мать ибабушку и потому сумела использовать дух Лэшера так, как это не удавалось ниодной из ее предшественниц. С его помощью она получила несметное богатство,обрела влияние в обществе и достигла невероятного могущества.

Отцом Шарлотты был Петир ван Абель, один из таинственных иотважных амстердамских магов. Ради блага дочери он последовал за ней в НовыйСвет, ибо желал предостеречь свою обожаемую Шарлотту от общения с духами,общения, чреватого злом и опасностью. От собственного отца Шарлотта родила близнецов:дочь Жанну Луизу и сына Петера. В результате союза брата и сестры появилась насвет Анжелика, ставшая матерью Мари-Клодетт.

У моих предков было все: золото, драгоценности, горы монетвсех существующих на свете государств. Окружавшая их роскошь превосходилавоображение и воистину не поддавалась описанию. Даже революция, грянувшая наСан-Доминго, не смогла лишить их богатства, ибо благосостояние семьи к томувремени в мизерной степени зависело от собранного урожая и положения наплантации. Львиная доля капитала была размещена в самых надежных местах иливложена в наиболее прибыльные предприятия.

— Твоя мать понятия не имеет, чем она владеет, —сообщила Мари-Клодетт. — И чем больше я об этом думаю, тем яснее понимаю,что просто обязана посвятить во все тонкости тебя.

С этим я не мог не согласиться. Судя по словам бабушки,власть и богатство достались нам благодаря ухищрениям загадочного духа, Лэшера.Именно он убивал тех, кому ведьмы желали смерти, лишал рассудка тех, кого ониобрекали на безумие, и открывал своим повелительницам тайны простых смертных,тайны, которые эти несчастные берегли как зеницу ока. С помощью магических чарон мог даже добывать золото и драгоценные камни, хотя подобные подвигизначительно истощали его силы.

По словам бабушки, Лэшер был на редкость преданным и вернымсозданием, однако довольно своевольным. Для того чтобы управлять им,требовалось немало выдержки и искусства. Даже бабушке не всегда удавалось с нимсладить. Об этом свидетельствовало хотя бы то, что в последние годы оноткровенно пренебрегал ее обществом и предпочитал проводить время у колыбеликрошки Кэтрин.

— Наверное, все дело в том, что сестрица Кэтрин его невидит, — предположил я. — А ему хочется, чтобы она его увидела. Оночень старается и не желает сдаваться. Но, думаю, все его усилия останутсятщетными.

— Неужели это в самом деле так? — покачала головойбабушка. — Поверить не могу, что моя внучка не в состоянии его увидеть.

— Зайдите в детскую и посмотрите сами. Малютка ни разуне остановила на нем взгляд. Она не замечает его даже тогда, когда он являетсяв самой осязаемой своей форме — когда его можно не только увидеть, но дажепощупать.

— О, так ты уже знаешь, что он на это способен.

— Я слышал его шаги на лестнице. И мне известны егопроделки. Я видел, как из облачка пара он переходит в твердое состояние, апотом превращается в порыв теплого ветра и исчезает.

— О, ты на редкость наблюдателен, дитя мое, —одобрительно улыбнулась бабушка. — Недаром я так люблю тебя.

Слова эти тронули меня до глубины души, и я поспешилзаверить бабушку в своей ответной любви, тем более что это соответствовалоистине. Для меня не было на свете существа дороже ее. Сидя у нее на коленях, япришел к выводу, что пожилые люди зачастую намного привлекательнее молодых.

Дальнейшая жизнь подтвердила правоту моего детскогонаблюдения. Разумеется, мне доводилось любить и юные создания, упиваться ихпрелестью, восхищаться их отвагой и безрассудством. Я был всем сердцем привязанк Стелле и Мэри-Бет. Но люди среднего возраста неизменно производили на меняотталкивающее впечатление. Откровенно говоря, я едва выносил их общество.

Позвольте мне заметить, Майкл, что вы являетесь редкимисключением из этого правила. Прошу, не надо возражений. Не разрушайте стольобаятельного наваждения. Воздержусь от банального заявления, что в душе выостались ребенком. Но в вас, несомненно, есть очаровательная детскаядоверчивость, непосредственность и доброта. Подчас это влечет меня к вам,подчас едва не сводит с ума. Признаюсь, вы остаетесь для меня загадкой. Подобнобольшинству людей, в чьих жилах течет ирландская кровь, вы не сомневаетесь вреальности сверхъестественного. Но в то же время вам словно и дела нет дотаинственных явлений, которые вас окружают. Вы предпочитаете рассуждать одеревянных стропилах, брусьях и штукатурке.

Но довольно об этом. Помните лишь, что сейчас многое зависитот вас. Позвольте мне вернуться к Мари-Клодетт и ее захватывающим рассказам онашем семейном привидении.

— У него два голоса, — как-то поведала она. —Один беззвучен и раздается лишь у нас в головах. С его помощью он передает своимысли. Другой его голос способны услышать те, кто наделен особойвосприимчивостью. А иногда, если он звучит отчетливо и громко, его можетслышать всякий. Но такое случается редко, ибо требует от призрака большогонапряжения. А откуда, как ты полагаешь, он черпает энергию? От нас — от меня,от твоей матери и, возможно, даже от тебя. Не случайно, когда ты бываешь сомной, он постоянно вертится поблизости. И я вижу, как ты на него смотришь. Чтодо его беззвучного голоса, — продолжала бабушка, — то, верь моемуслову, вскоре он чертовски тебе надоест. Если, конечно, ты не найдешь способ отнего защититься.

— А как защищаетесь вы сами? — осведомился я.

— Разве ты до сих пор не догадался? — пожалаплечами бабушка. — Что ж, давай проверим, насколько ты сообразителен. Ведьрядом со мной он приобретает видимое обличье, не так ли? Он собирает в кулаквсю свою волю и энергию и на несколько драгоценных мгновений предстает в образекрасавца-мужчины. Затем, обессиленный, исчезает. Как по-твоему, зачем онприкладывает столько стараний? Не проще ли было проникнуть в мое сознание ипрошептать: «Бедная моя старушка, я никогда тебя не забуду?»

— Он хочет стать видимым, — предположил я. — Этотешит его самолюбие.