В больнице дежурный врач открыл ему дверь и показал, куда положить девушку.

— Когда и где она простыла?

— Она вышла из дома среди ночи и сильно простудилась.

— В своём ли уме девушка, если в такую пургу вышла на улицу? Гм-м-м… Она ведь совсем недавно выписалась из нашей больницы.

— Всё последнее время я был в отъезде, — сказал Кузьма. — В город вернулся два дня назад…

— Ты вовремя нашёл её, иначе бы она погибла от переохлаждения, — растягивая слова, заговорил доктор. — Девушка простыла, но не обморозилась. Но за её психику я ручаться пока не могу. В каком состоянии головка у юной красавицы, может профессионально сказать только мой коллега, доктор Карцев. Но у него сегодня выходной, так что…

Доктор пожал плечами и развёл руками, после чего взял в руки шприц и стал наполнять его лекарством.

— Вы можете возвращаться домой, господин хорунжий, — сказал он Кузьме. — Теперь мы о ней сами позаботимся.

— Я зайду завтра, — сказал Малов, собираясь уходить, — и принесу еду и лекарства.

— Лучше зайдите через день, — посоветовал доктор, провожая его к выходу. — Завтра осмотром девушки займётся доктор Карцев, и, наверное, этот процесс затянется надолго…

* * *

С Бурматовым Малов встретился в здании Общественного собрания.

— Как она? — спросил Митрофан, когда Кузьма подошёл к нему и протянул руку.

— О ком ты? — округлил глаза Малов.

— Об Алсу, не о Маргарите же, — ухмыльнулся Митрофан, морщась от крепкого рукопожатия Кузьмы. — Чёртова «шмелиха» где-то ещё летает, но… Я уже приготовил надёжный капкан для этой жалящей твари!

Малов нахмурился: ему неприятно было слышать жестокие слова о бывшей возлюбленной. Он, конечно же, понимал, что Маргарита жестокий, коварный и опасный враг, но… Она была женщиной, маленькой, несчастной, до мозга костей отравленной большевистской пропагандой, а потому…

— Так как Алсу твоя, чего молчишь? — переспросил Бурматов, заинтересованно глядя на хмурое лицо Кузьмы.

— Такая же, как и зимой была, — вздохнул тот. — Сегодня, пока сюда шёл, вспоминал, как отвозил в пургу в больницу. Ума не приложу, что за хворь её гложет. Она будто не от мира сего…

— Нет, ей больничное лечение в толк не идёт, — вздохнул и Митрофан сочувственно. — Так и тает на глазах девка… Она сиделку измучила разговорами о смерти и всякой ерунде потусторонней. Я, конечно, мало верю в колдовство, но… Начинаю думать, что её или сглазили, или на неё порчу наслали!

— А что, всё может быть, — согласился Кузьма, вздыхая. — Не помнит она ничего, вот что плохо. Может быть, в том и кроется болезнь её?

— Ладно, оставим это, — сказал решительно Бурматов. — Делом заниматься давай. Я знаю, кто Алсу вылечит. Как только торжества закончатся, мы её в тайгу увезём.

— К Яшке-буряту? — догадался Кузьма.

— К нему, — кивнул утвердительно Митрофан. — Этот «лесной профессор» один, как я лично убедился, десятка, а может, и сотни докторов стоит!

Пару минут они молчали, погружённый каждый в свои мысли, но потом…

— Скажи, а Шмель давно выпала из поля видимости контрразведки? — неожиданно поинтересовался Малов, даже не удостоив взглядом собеседника.

— Давно, — нехотя ответил Бурматов. — Когда вы с Семёновым уехали из города и вдарили морозы… Неожиданно для нас она как в воду канула!

— А может, её в живых уже нет?

— Всё может быть, но… Жива эта стерва, и где-то рядом она! Шмель готовится застрелить атамана, поверь мне, и она тщательно к этому готовится!

— Хорошо, пусть будет по-твоему, тебе виднее, — согласился Кузьма. — Сделаем так, как ты хочешь. А не проще было бы захватить Шмель заранее, и…

— Господи, ну помолчи ты наконец! — взмолился Митрофан. — Мне уже все мозги этим советом раздолбали! Я уже всем, и тебе в том числе, не раз разъяснял русским языком, для чего всё это понадобилось.

— Да, помню… Забавы и скуки ради, — ухмыльнулся Кузьма. — А тебе не кажется, что ради своих чёртовых амбиций ты рискуешь жизнью атамана Семёнова?

— Тс-с-с, чего орёшь, как большевик на митинге? — быстро осмотревшись, перешёл на шёпот Митрофан. — Иначе нам обоим не поздоровится.

— Ты не имеешь права ставить свои интересы выше государственных! — огрызнулся Кузьма.

— Ух ты! — Митрофан неожиданно расхохотался. — А ты не изменился, господин судебный пристав Малов, и это радует!

— А я и не собираюсь меняться, — покачал головой Кузьма. — Я всегда добросовестно отношусь к своим обязанностям, и не важно, кем они на меня возложены!

— Ладно, будь по-твоему, признаюсь честно, — отводя Малова в угол, заговорил с видом заговорщика Бурматов. — Я бы с радостью отказался от тех амбиций, о которых ты говоришь, и с удовольствием арестовал бы «шмелиху» заранее, если бы только знал, где её ловить! Сейчас я уже не контролирую ситуацию и… Не могу пока тебе сказать почему.

— Хорошо, я тебе верю, — встряхнув, как конь, головой, сказал Кузьма. — А твой план? Он остаётся без изменений?

Митрофан пожал неопределённо плечами.

— Знаешь, и об этом я тебе сказать пока не могу, — сказал он задумчиво. — Все уточнения получишь рано утром в день торжеств.

— Тогда там и встретимся? — собираясь уходить, спросил Кузьма.

— Если бы ты только знал, с каким тяжёлым сердцем я жду этого дня, — посетовал Бурматов напоследок. — Не дай бог, что с атаманом случится, тогда…

— Тогда не сносить тебе головы, — усмехнулся Кузьма. — Ладно, рад был повидать тебя, господин штабс-капитан. Желаю тебе, как всегда, выбраться сухим из воды. Не буду учить, как это сделать, ты и без меня знаешь.

— Раз на раз не приходится, — вздохнул Митрофан, — Но будем надеяться, что всё у нас получится и беда обойдёт стороной…

Маргарита временно выпала из борьбы по не зависящим от нее обстоятельствам. Явившийся к ней поздней осенью Стёпка Пирогов обрадовал тем, что отряд Лаврова жив и снова в тайге, полный решимости действовать.

— Так вас же загнали в болота и всех уничтожили? — недоверчиво глядя на него, спросила Маргарита. — Весь город гудел, что погиб!

— Лживая белогвардейская пропаганда, — усмехнулся Стёпка. — Да, потрепали нас семёновцы очень крепко. Больше половины отряда полегло костьми, но… Откуда-то, как в сказке, бурят старый появился и провёл нас, тех, кто жив остался, через болота. Добравшись до безопасного места, мы немного отлежались, пришли в себя и поближе к дому вернулись. А теперь вот командир прислал меня к тебе с ответственным заданием!

— Да, тебя я вижу перед собой, — улыбнулась она. — Только ты мокрый, как курёнок, а одежда сухая?