Но время шло, а веча в Круглице не собирали. А потомдолетела нежданная весть: Мохо-шад со свитой отбыл домой.

Да кабы просто уехал! Опьянённый ласковыми речами,завороженный посулами, отправился с ним в далёкий Атыл отчаянный и беспечныйРадим. Поехал как к другу в гости, взяв с собой всего-то пятнадцать человек…

Мстислав, как услышал, – едва не сломал об пол костыля.

– Ой же дурень, – только и выговорил он, когдапервый гнев улегся. – Дурень!

В тот день Лют и Видга вернулись домой позже обычного…Весело встретили их звонкоголосые волкодавы: с лаем прыгали на обоих, норовилилизнуть в лицо.

Но Лют цыкнул на них необыкновенно строго. И возился вконюшне со своим чалым ещё долго после того, как Видга ушёл в дом.

– Сын твой скоро придёт, – сообщил Видга всполошившейсябыло Долгождане. Стянул с плеч кольчугу, осмотрел, не завелась ли ржа. Бережноубрал и полез наверх, на полати.

Скегги, верный Скегги тосковал по Видге отчаянно… Правдусказать, мальчишка Мал, скучавший в одиночестве, сам без просьбы вызвался бытьего нянькой. Он подсаживался к Скегги и принимался рассказывать обо всемподряд. Под крышей избы клубами плавал дым, и в этом дыму перед глазамиполусонного Скегги возникали то собаки, разошедшиеся средь бела дня невесть накого; то дед Вышко, спрашивавший на неожиданный треск в сене: к худу, батюшкадомовой, или к добру?.. Или вот ещё голое длиннорукое существо – банник, чторасшалился нынче в бане и всё жёгся кипятком, а то Скегги непременно отвели быпопариться…

Скегги лежал под одеялом совсем прозрачный. Он поправлялся,но очень медленно, и вставать ему не позволяли. Однако садиться он ужепробовал, и глаза его горели прежним задором… Видга развернул полотнянуютряпицу и вынул румяный колобок. Молча разломил на две части и отдалмальчишкам. Мал тут же впился в свою половину – только за ушами затрещало.Скегги поглядел на Видгу и сказал ему:

– У тебя бурчит в животе…

Видга усадил его, чтобы он не подавился крошками, и короткоответил:

– Я сыт.

Внизу под ними бухнула дверь. Лют вошёл в избу и сказал:

– Слыхала, мать? Любим с хазарами удрал.

Долгождана так и опустилась на лавку… Лют сел к столу ирассказал ей и деду, что боярин Вышата сперва едва не снарядился в погоню,решив – украли сына. Но рабы видели, как Любим собирал дорожную сумку и выезжалс отцовского двора, оглядываясь по-воровски. Горько плюнул тогда старый воин, ине видать было под шапкой, много ли седины прибавилось у него в голове… Ушёл всвою ложницу и заперся в ней, и никто не смел побеспокоить его там, а дочьНежелана прогнала перепуганного слугу и сама легла спать подле его двери…

Горе сынам Бога Яхве, не та стала мощь повелителя Тогармы,что сто или даже десять лет тому назад!

Дожденосные бури, от века животворившие степь, проливалисвою ношу, что ни год, всё дальше к северу. В низовьях реки Атыла выгоралипастбища, зато верховья разбухали от влаги. Поток, через который когда-то легкопереправлялись табуны, нёсся в море бешеными мутными струями, роя берега тысячисвоих русл. А вокруг задыхалась от жажды опалённая земля, истрескавшаяся,потерявшая способность плодоносить…

Негде стало прокормиться обитателям великой степи. Гибли отбескормицы стада, плакали по юртам голодные дети. Тогда их отцы брали в рукиоружие и отправлялись искать для них лучшего края. Народ наседал на народ, итысячеликая живая лавина катилась всё дальше на запад. Орда за ордой взламывалаграницы хазарских владений, тревожила саму столицу хаканов.

Зелёным островом стоял город Атыл над рекой, давшей ему имя.Простирались вокруг виноградники и сады. Ещё крепки были каменные стены. Но уженадвигалась с востока песчаная буря по имени печенеги-кангары… А на севере изападе, населив необъятные леса, свили неуступчивые гнезда племена славян.Кое-кого из них удалось принудить выплачивать дань. И удерживать под рукой, нотолько до тех пор, пока эта рука оставалась достаточно сильна. Ныне и тампокорности не было и в помине. И не хватало ни войска, ни военачальников, чтобывести войну одновременно на западе и на востоке.

Была только прежняя слава. Её-то и возили послы в далёкий Кременец,надеясь, что минувшее поможет оттянуть неумолимый завтрашний день. И ведьпомогло!

Как же кусал локти Чурила, думая об уехавшем Радиме и ожидаявестей. Наконец вести пришли…

Зима потела. Тёплое дыхание долетело с полудня, окутавоблаками звеневшие от холода небеса. Сыпучий снег сугробов разом отяжелел,набух талой влагой. Новому морозу предстояло превратить его в наст, на горелосю и кабану.

В сырое утро подошёл к кременецким воротам шатающийся конь…Перед самой стеной колени у него подломились. Вершник сполз с седла и, когда кнему выбежали, прохрипел:

– Князя мне!

Ему хотели помочь подняться, но он вырвался, пошёл сам.Воины повели его на Новый двор, по дороге придирчиво разглядывая незваногогостя – не замыслил ли чего…

– Вячко! – совсем неожиданно признал егокто-то. – Вячко кругличанин!

И впрямь это был Вячко, но каков! Чёрный, не то от горя, нето от мороза, заросший. Грязная повязка охватывала лоб, ноги заплетались.Увидит князя и упадёт, добравшись до цели.

С хорошей новостью в таком виде не приезжают…

Молодого князя застали во дворе. Лют держал под уздцыСоколика, Чурила как раз садился в седло. Увидя гонца, соскочил обратно наземь.Сразу почуял беду и шагнул навстречу:

– Что с Радимом?

Кругличанин отвёл глаза, с видимым трудом разжал сведённыечелюсти. Чурила сгрёб его за плечи, безжалостно встряхнул:

– Да говори же!

Вячко глухо ответил:

– К тебе едет князь Радим…

– Да что с ним? – рассвирепел Чурила.

– Хазары его… постругали, – пробормотал Вячко исел, как стоял, прямо в снег. – Сам… поглядишь… близко он уже, встречай.Если живого застанешь…

Чурила долго не раздумывал. Мигом взлетел в седло и гаркнулво всю широкую грудь:

– За мной!

Дружина ринулась к лошадям. Вячка посадили на свежего коня ипотащили с собой. Поддерживали справа и слева, чтобы не выпал из седла. Авосьне помрёт.

Вихрем пустились они за ворота. Впереди князь, за княземЛют, за Лютом – стремя к стремени – отроки и боярин Вышата, случившийся водворе. Пролетели по улице, разбрызгивая талую грязь. Пешцы шарахались кзаборам. Вырвались за стену и прямиком поскакали на Рось. Соступили на крепкийлёд, помеченный кое-где лунками рыболовов. И тут, рассыпавшись веером, погналиконей к полудню.

Изжелта-серое небо летело над головами, роняя редкие липкиеснежинки… Когда шея Соколика залоснилась от пота, впереди замелькали чёрныеточки. Подъезжавших было девять, почти все конные. Двигались они медленнымшагом, оберегая двоих пеших. А те несли за шесты самодельные носилки…