Первый удар располосовал небо. Пылающая молния вонзиласьсовсем недалеко, и Лют спрыгнул с коня, обнял его голову. Конь почувствовалсебя под защитой и благодарно прижался к хозяину. Видга еле успел закутатьголову своему – и небеса над ними разверзлись.

– Лица не прячь, умойся! – прокричал ВидгеЛют. – Первая гроза, сила в ней!

Молния за молнией били в ближний лес. Было у них там любимоеместечко, и ради него-то они щадили дуб, красовавшийся на холме. Кузнецыиздавна ходили туда за железной рудой. Тугие пальцы струй щекотали и гладилиземлю, призывая пробудиться от зимнего сна. Но твердь не откликалась, не спешилапроснуться. И очень скоро дождь перестал быть ласковым. Бешеные порывы ветрапринялись размахивать свистящими ветками деревьев, каждая капля превратилась встрелу. Гром катился по небу от края до края: Перун развоевался вовсю.

Отроки потихоньку брели к городу пешком. И Лют вдруг схватилВидгу за руку:

– Смотри!

Мир только что содрогнулся от чудовищного удара. Видгапосмотрел туда, куда указывал Лют, и увидел ком яркого пламени, скользивший надземлёй на уровне груди человека.

Ком был величиной с коровай и летел со стороны леса, быстроприближаясь. Ледяной страх приковал отроков к месту.

– Змей огненный! – дрожащими губами выговорилЛют. – Кому серебро-золото несёшь, батюшка, нам или нет, а только нетронь!

Перепуганные кони заржали и забились, но заклинаниеподействовало. Огненный клубок легко взмыл кверху, перескочил молодых воинов ипоплыл себе прямехонько в Кременец. Лют и Видга следили за его полётом, не смеядвинуться дальше.

Когда шар поднялся над стеной, Лют сказал:

– К боярину полетел! Стало быть, правду люди говорят!..

Змей и впрямь сел на острую маковку терема, что был хорошовиден во всём городе и вокруг. Покачался туда-сюда на неудобном насесте, апотом вдруг соскочил и стремглав кинулся вниз.

Знать, не встретил его Вышата с парным молочком, не вынесвсегдашней яичницы из сорока яиц! Грохот раздался такой, словно к боярину водвор ненароком залетел сам Бог-громовик. А следом взвилось высокое пламя: уВышаты начался пожар…

Пожаров, затеянных молнией, унимать не смели от века.Разгневанные Боги не терпят препон. Когда отроки вбежали во двор, половинакрыши боярской конюшни, несмотря на хлеставший дождь, полыхала неудержимымогнём. Ополоумевшая челядь металась вокруг. Кто-то пытался сбить замок. А самВышата Добрынич, полуодетый – собирался на пир, – потрясал кулаками,крича:

– Сметанку! Сметанку мне спасите!

Внутри горящей постройки визжали и бились запертые лошади.

Лют и опомниться не успел, когда Видга бегом бросилсявперёд. Кошкой взлетел на крышу, увёртываясь от огня. Расшвырял корьё – ипрыгнул вниз, в водоворот крутившегося дыма…

Лют кинулся следом, но его перехватили:

– Стой, боярич, куда!

Холопы, возившиеся с уже накалённым замком, намертвостиснувшим ключ, злее застучали обухом. Но всё зря. Замок, добротно сделанныйна посрамление вору, поддаваться не желал.

– Сгорит ведь княжич, – сказал кто-тоогорченно. – Вот сейчас и столб огненный появится…

Огненный столб восходит над пожаром, когда гибнет человек.

С княжеского двора прибежал сам Чурила и начавшие сходитьсягости. Крыша конюшни пылала уже вся. Лют яростно бился в руках у дюжих боярскихслуг и кричал:

– Пустите! Витенег там!

Халльгрим прибежал вместе с князем. Услыхав про сына, онпеременился в лице. Кашлявшие от дыма рабы едва успели отскочить: Халльгрим сразбегу нацелился в двери плечом.

Кое-кто после говорил, будто конюшня чуть не раскатилась побрёвнышку. Так ли, нет, а двери с петель слетели. Видга успел-таки отвязатьвсех коней. Они лавиной ринулись наружу из-под рушившейся крыши, одичалые отдыма и жалящих искр, с опалёнными гривами и хвостами… Сына было не видать.

– Видга! – крикнул Халльгрим, и его услышали дажеза гулом пожара. И он бросился было прямо в огонь – но тут по упавшим дверямпростучала копытами любимица Вышаты Сметанка… Отсветы огня змеились посеребристой шубке красавицы, голову плотно окутывала кожаная куртка. Онавслепую бежала за остальными и волоком тащила Видгу. Вцепившись в повод, тотвисел мешком. Одежда на нём местами горела…

– Видга! – вновь крикнул Халльгрим. В три отчаянныхпрыжка догнал кобылицу, схватил сына и покатил его по грязи, спасая от огня.

К ним уже торопился Вышата, бежал Лют, дружинные люди,слуги. Видга открыл глаза. Смотреть на него было жалко и страшно. Светлыеволосы скрутило огнём, на лице надулись пузыри, рубашка отставала от тела склочьями кожи… Однако он поднялся. Зашатался и сумел устоять.

Вышата хотел обнять его… но не решился притронуться, опустилруки.

– Всё отдам! – сказал он, и голос срывался. –Что хочешь за Сметанку проси!

Сказанное дошло до Видга с заметным трудом. Наконец онответил по-словенски:

– Просить не привык. А чего хочу, знаешь.

Боярин глянул оторопело, потом сообразил, обернулся:

– Смирёнку сюда! Да пошевеливайтесь, лежебоки!

Двое слуг бегом притащили её под локти. Бросили перед Видгойна колени.

– Ещё! – крикнул Вышата. – Ещё проси!

Сражаясь с болью, Видга нагнулся к плачущей Смирёнке икрепко взял её за руку. Больше её никто у него не отнимет. Она поглядела в егообезображенное лицо, и слёзы полились ещё пуще. Поднялась и встала у его плеча,не то обнимая, не то поддерживая.

– Всё, ярл, – сказал Видга. – Благодарю тебя.

Это он пробормотал уже на своём языке, потому что думать обовсём сразу сделалось трудно. Потом он повернулся и направился к Чуриле. МимоХалльгрима прошёл, как мимо пустого места. И проговорил, слегка запинаясь:

– Конунг, я, как видно, не смогу послужить тебе напиру.

Чурила отпустил с ним и Люта:

– Довезёшь…

За всю дорогу домой Видга открыл рот всего однажды. И то незатем, чтобы пожаловаться.

– Лютинг, – сказал он. – Может быть, твоямать согласится удочерить мою Смэрну? Тогда бы я заплатил тебе мунд и взял быеё в жёны по закону…

Он держал Смирёнку за пояс, и его рука была тверда. Нолесная тропа тянулась мучительно долго. Когда они въехали во двор, Лютупришлось звать мать и деда Вышку и сообща вынимать Видгу из седла.

Его уложили на полатях – там, где недавно ещё отлёживал бокапростуженный Скегги. Маленький скальд всё старался хоть чем-нибудь помочь. ПокаСмирёнка с Долгожданой снимали с Видги одежду, он взял палочку и тут же вырезална ней магические руны, отгоняющие болезнь. Добыл из пальца капельку крови,окрасил руны и засунул их ему под подушку.