Утопии и антиутопии, повторяю, имеют свойство со временем менять свое значение или, если хотите, расширять «субъективный замысел автора». «Скотный двор» в этом смысле – только лишний пример тому. «Не идеология управляет товарищем Наполеоном, – пишет М.Шелден, – а жадность. Капитализм так же легко, как и социализм, может обслуживать амбиции новых правителей… Уродливые рыла легко проступают как на капиталистах, так и на революционерах. Голодные по власти, они визжат и хрюкают на митингах и протестных маршах. Они могут нагло захватывать то, что хотят, и при этом притворяться скромными, простыми слугами великого дела… Книга Оруэлла – универсальный путеводитель по властной политике, и уроки этой притчи так же нужны нам сегодня, как и первым читателям. С легкими поправками, – пишет Шелден, – мы можем применить сатиру Оруэлла к любому борову в мире нынешних корпораций или в режимах любого жестокого деспота. И, может быть, прямо сейчас некоторые великолепно откормленные свинотипы где-нибудь по-прежнему защищают заповедь, приведенную в книге: “Все животные равны, но некоторые более равны, чем другие”»… Как тут не привести известную фразу самого Черчилля: «Я люблю свиней. Собаки смотрят на нас снизу вверх, кошки – сверху вниз. Лишь свинья смотрит на нас как на равных…» Тоже ведь «властитель» сказал, тот, кто признавался, что власть – это «наркотик»…

«Молоко» и «падалица» – что они по сравнению с тем, что можно наблюдать ныне? Сказка вечна, ибо нынешние правители, обладатели несчитанных миллионов и миллиардов, тем охотней заводят «песню» про демократию, свободу и равенство, чем легче им оказывается выигрывать затратные выборы и вновь взгромоздиться над всеми. Что говорить, когда в «заповеднике демократии», в нынешних США, реальная президентская власть как-то (о, конечно же, случайно!) уже которое десятилетие оказывается в руках одних и тех же кланов. Джимми Картер, бывший в 1970-х президентом США, только что, в сентябре 2015 года, тоскливо признал: «Америка стала олигархией вместо демокартии. Сейчас никто не сможет выдвинуться кандидатом на выборах как от демократов, так и от республиканцев, если не способен собрать 200–300 миллионов долларов… Деньги идут от самых богатых доноров. Это примерно 400 семей…» Не из-за падалицы идет борьба ныне – на кону миллиардные состояния, но для избирателей песенка все та же: о равных возможностях, «американской мечте», честных выборах, великой Конституции и всеобщем патриотизме. К тем же выводам приходит и Мария Карп, которую уж никак не заподозришь в симпатиях к рухнувшему СССР. «Гениальность Оруэлла, – пишет она, – заключается в том, что, разоблачая “советский миф”, он вскрыл механизм крушения революционных надежд. Финал его “сказки”, где свинью невозможно отличить от человека, а человека – от свиньи, приходит на ум, когда думаешь и о недавних победах левых партий в большинстве стран Западной Европы, и о результатах российской перестройки». Но вот вопрос: как, когда, почему столь неотвратимо «страхи» Оруэлла перешли от адресатов его сказки к его соотечественникам? И не отвечает ли он как раз на этот вопрос уже романом «1984»?..

Всё: и написание сказки, и полемические статьи Оруэлла, и размышления его о развитии общественной мысли – шло на фоне реальной и самой страшной в истории войны. Оруэлл многого не знал о ней, не мог знать, но о многом догадывался. Оруэлл знал о ленд-лизе, о помощи Запада СССР – об этом кричали на всех перекрестках, – но не знал, что Гитлера реально вскормил и тайно поддерживал как раз Запад (тоже ведь «поцелуй Иуды»). Да и откуда ему, 19-летнему еще выпускнику Итона Эрику Блэру, было знать, что еще в ноябре 1922 года «состоялся первый контакт американцев с Адольфом Гитлером»? Об этом факте в одном из интервью 2016 года, то есть буквально вчера, сказал знаток Германии Валентин Фалин. «В беседе с помощником военного атташе США в Германии Смитом будущий фюрер уже тогда сказал: “Не дожидайтесь, когда вам придется сразиться с коммунистами на поле брани, поручите нам разделаться с ними”. И с декабря 1922 года, – продолжает В.Фалин, – банковская группа Варбургов начала финансировать правоэкстремистское движение в Веймарской республике». Оруэлл не знал, что США и Британия не только давали миллиардные кредиты Гитлеру перед войной, что «у ангелов Гитлера – три миллиона долларов в банке США», но что Union Banking Corporation (а одним из директоров этой корпорации был Прескотт Буш, отец и дедушка двух вчерашних президентов США) стала «главной организацией по отмыванию нацистских денег» Гитлера, Геббельса и Геринга. Помогали Сталину, но помогали и Гитлеру. Гнали взрывчатку нам, но и Гитлеру. Именно деньги корпораций США позволили Германии в 1940-х годах произвести 35 % взрывчатки, 50 % чугуна, 38 % гальванизированной стали и 36 % стального листа. Оруэлл этих цифр не знал, но это был мир капитализма, национал-социализма и просто «социализма», которые, хоть и преследовали разные цели, но, строго говоря, мало чем отличались друг от друга. Не отличались «многоголосьем лжи», о чем сказал как-то Черчилль.

Оруэлл и его сказка, находясь и ныне в самом эпицентре «войны идей», по-прежнему выкидывают те еще коленца. Буквально вчера, например, бостонский журнал в далекой Америке, опубликовав статью Дмитрия Горбатова «Оруэлл в зеркале Свифта (О животных и животноводстве)», доказывает, что «Скотный двор» на деле целился, скорее, в капитализм. «Мы привыкли думать об Оруэлле, – пишет Д.Горбатов, – как об антикоммунисте, позабыв о том, что он прежде всего свифтианец (здесь и далее курсив мой. – В.Н.). Но ведь Свифт-то… не был ни коммунистом, ни антикоммунистом! Он был просто великим сатириком – то есть бичевал людские, но никак не политические и не идеологические пороки. Убежден, – пишет Д.Горбатов, – что именно этот свифтовский мотив – брезгливое осмеяние всякой идеологии вообще – “всплыл” у Оруэлла в “Animal Farm”, только всплыл с гораздо большей глубины. Главное направление разложения Животных, которое учиняют Люди, лежит не столько в сфере экономической, сколько в сфере духовной. И это духовное разложение Люди весьма эффективно начинают проводить с “верхушки”, с элиты фермы – то есть со Свиней…» «Жутковатое (истинно свифтовское!) очарование», по мнению Д.Горбатова, таит в себе концовка сказки, когда людей и свиней изумленные животные фермы просто перестают различать. Во-первых, пишет Горбатов, «в своем противостоянии “капитализму” (у Людей) “социализм” (у Свиней) заранее обречен». А во-вторых, «поскольку, в конце концов, Свиньи и Люди внешне перестают отличаться друг от друга, такая концовка сказки несет в себе критику не только свинского “социализма”, но и – в равной мере – людского “капитализма”… “Социализм” у Оруэлла, – доказывает Горбатов, – обречен вовсе не потому, что он хуже “капитализма” (поначалу читателю кажется, что он как бы даже и лучше), а потому, что капитализм экономически сильнее и духовно подлее социализма. Потому что капитализм, эксплуатируя самые низменные слабости человеческой натуры, развращает общество гораздо больше, чем социализм, и избавиться обществу от первого значительно сложнее, чем от второго. Утопия социализма возвышает – при жизненном проигрыше, но зато реальность капитализма разлагает – при жизненном выигрыше… Притча Оруэлла, – заканчивает статью Д.Горбатов, – невероятно трагична: Животные, попытавшиеся взбунтоваться против их хозяев – Людей, в конце сказки оказались в еще худшем положении, чем были в начале. Если раньше ими командовали только Люди-похожие-на-Свиней, то теперь – после тотального краха идеи Animal Farm – ими, в придачу, будут командовать еще и Свиньи-похожие-на-Людей. Вот мы и добрались до морали сказки: любая попытка Животных стать Людьми приводит не только к колоссальному усилению власти людей-“свиноидов”, но и к появлению некой особой социальной породы – свиней-“гуманоидов”. А поскольку неизвестно, какая из этих пород страшней, то великий английский сатирик ХХ века гневно заклеймил их обе. Так же, как его предшественник – великий английский сатирик эпохи Просвещения – гневно заклеймил обе лилипутские политические партии, так и не сумевшие мирно договориться об анатомии самого обычного яйца… Оруэлл – очень верный и очень благодарный ученик Свифта: его сказки – тоже не для детей. Ни для коммунистических, ни для антикоммунистических…»