– Ну так что? – переспросила миссис Пайвонская. – Что же вы видите? Вот ты, Майк, как ты думаешь, сколько мне лет?

– Я не знаю.

– Угадай.

– Я не могу, Пэт.

– Брось, попробуй.

– Не надо, Пэтти, – вмешалась Джилл, – он же и вправду не может. Не успел еще толком научиться определять возраст, – ты же знаешь, как недолго он здесь, на Земле. К тому же Майк думает в марсианских годах и марсианской системе счисления. Насчет времени и чисел он всегда прибегает к моей помощи.

– Н-ну… а тогда ты, лапа. Только говори по-честному.

Джилл внимательно оглядела Пэтти, отметила и ее стройную, подтянутую фигуру, и предательские морщинки на шее, руках и вокруг глаз, а затем плюнула на честность, обязательную при общении братьев по воде, и скинула пять лет.

– М-м-м, ну, думаю, лет тридцать с небольшим.

Миссис Пайвонская весело расхохоталась:

– Вот видите, милые, что это значит – жить в Истинной Вере. Джилл, лапа, да мне же много за сорок – так много, что я уж и забыла, сколько именно.

– Никогда бы не поверила!

– Вот, милая, что делает с человеком счастье. После первого ребенка я совсем расползлась. Брюхо – как на седьмом месяце, груди обвисли. Ты, кстати, не подумай, я их не подтягивала, можешь посмотреть… конечно, после хорошего хирурга шрамов не видно, но со мной – совсем другое дело, у меня получились бы дырки в картинах. А потом я узрела Свет. Нет, никаких там физических упражнений, никакой диеты – я же не ем, а буквально обжираюсь, ни в чем себе отказать не могу. Нет, милая, это все – Счастье. Совершенное Счастье в Боге – при помощи Благословенного Фостера.

– Потрясающе, – искренне восхитилась Джилл.

Многие ее приятельницы хорошо сохранились (и сама Джилл твердо намеривалась следовать их примеру), но стоило им это больших трудов. А вот тетя Пэтти действительно не занимается спортом, не сидит на диете, никакой скальпель до ее татуировок не дотрагивался, – как медсестра, Джилл кое-что понимала в пластической хирургии.

Майк же без особого удивления принял к сведению, что Пэт научилась думать свое тело, может – с помощью Фостера, может – нет, разница небольшая. Джилл обучалась этой технике, но ей было еще далеко до совершенства – недоставало знания марсианского языка. Спешить некуда, нужно ждать, и время созреет.

– Я хотела, чтобы вы сами убедились, на что способна Вера. Но настоящие изменения глазом не увидишь, они внутри. Счастье. Всеблагой Господь знает, что у меня нет дара говорить на языках, и все равно я попытаюсь вам объяснить. Сперва вы должны осознать, что все эти другие, так называемые «церкви» – ловушки дьяволовы. Наш возлюбленный Иисус проповедовал истинную Веру – так говорил Фостер, и я полностью этому верю. Но за многие века тьмы люди извратили слова Иисуса до такой степени, что теперь Он и сам бы их не узнал. И тогда Господь послал нам Фостера – провозгласить Новое Откровение, очистить учение Христа, чтобы оно вновь засияло во всей своей славе.

Патриция Пайвонская указующе воздела палец и мгновенно превратилась в священнослужительницу, осиянную сакральным достоинством, облаченную в мистические символы.

– Господь повелел нам быть Счастливыми. Для того Он и преполнил мир дольний вещами, чтобы мы были Счастливы. Без Божьего соизволения сок гроздей виноградных не претворялся бы в вино – а значит, Он хочет, чтобы мы пили вино и радовались. Ведь мог же Он повелеть виноградному соку так и оставаться виноградным соком – либо прямо скисать в уксус, от которого никому нет никакой радости. Разве это не верно? Конечно же, Он не хочет, чтобы люди напивались по-свински, а потом били своих жен и забывали о своих детях… Он дал нам вещи для употребления – не для злоупотребления. Если тебе хочется выпить стакан – да хоть десять стаканов, кому сколько надо – в компании друзей, узревших Свет, а затем тебе захочется потанцевать и воздать хвалу Господу за бесконечную его милость – почему бы, спрашивается, и нет? Господь дал нам спиртное, и Господь дал нам ноги – он дал нам и то и другое, чтобы мы выпили, потанцевали и были счастливы.

Она смолкла – но не надолго.

– Джилл, налей мне, родная, еще – от проповеди всегда горло сохнет. Имбирного много не лей, у вас очень хороший виски. И это, что я говорила, еще не все. Если бы Господь не хотел, чтобы на женщин смотрели, Он, в бесконечной своей мудрости, сотворил бы их уродливыми страшилищами – разве не так? Господь не мухлевщик, он сам организовал игру – и уж конечно, не мог сделать этого по-жульнически, так, чтобы лохи, мы с вами, никогда не могли бы в нее выиграть – вроде как нельзя выиграть в эту хитрую рулетку, где шарик останавливается на том номере, который выберет крупье. Да и вообще, разве послал бы Он в ад человека, который проиграл ему в такой жульнической игре?

Прекрасно, Господь хочет, чтобы мы были Счастливы, Он сказал нам как. «Любите друг друга!» Возлюби змею, если она, бедняжка, нуждается в любви. Возлюби ближнего своего, ежели глаза его отверзлись и сердце воспылало любовью, и покажи кукиш приспешникам Сатаны, которые захотят растлить тебя, увести тебя с пути истинного на дорогу кривую, в конце которой – геенна огненная. И любовь, которой учит нас Господь, – не всякие там ахи и вздохи старой девы, которая боится оторвать глаза от молитвенника, дабы не ввести свою плоть во искушение. Если Господь ненавидит плоть – так зачем же Он сотворил ее, и так много? Господь не слабонервный хлюпик. Он сотворил Большой Каньон, и кометы, полосующие небо, и циклоны, и диких жеребцов, и землетрясения, – так неужели же Он, чьим промыслом все это вершится, описается от ужаса оттого лишь, что какая-нибудь там Бетти или Пэтти наклонится слишком низко и ее сосед увидит сиську? Ты, милая, прекрасно понимаешь, что нет, и я тоже это понимаю. Когда Господь повелел нам любить друг друга, Он сделал это на полном серьезе, безо всяких оговорок и недоговорок. Люби детей, которых каждую минуту нужно перепеленывать, люби сильных, здоровых мужиков, чтобы были дети, которых ты будешь любить, а в промежутке – люби просто так, потому что любить – радость.

Конечно же, это не значит, что нужно торговать любовью, – ровно так же, как бутылка виски, стоящая на столе, не значит, что я должна усосаться вдупель и устроить дебош. Любовь нельзя продать, а Счастье нельзя купить, ни на том, ни на другом нет ценников, а если ты думаешь, что есть, – думай, пожалуйста, дорога в ад открыта для всех желающих. Но если ты свободно, с открытым сердцем даешь – и получаешь – то, что у Господа есть в изобилии, дьявол и приблизиться к тебе не сможет. А деньги… – Она посмотрела на Джилл. – Вот скажи, маленькая, стали бы вы вот так, как сегодня, вместе пить воду с кем попало, ну, скажем, за миллион? Или даже за десять миллионов – не облагаемых налогом?

– Конечно нет. (Майк, ты это грокаешь?)

– (Почти в полноте. Нужно ожидание.)

– Вот видишь, лапа! Я же знала, что в этой воде – любовь. Вы – ищущие, почти пришедшие к Свету. А так как вы, движимые любовью, в вас пребывающей, «разделили со мной воду и взрастили близость» – так, кажется, назвал это Майк, – я, пожалуй, могу рассказать вам некоторые вещи, не предназначенные обычно для ушей ищущих…