И все же было в ее жизни некое пустое место, не заполнившееся даже тогда, когда некий благодарный клиент подарил ей змею, которую не мог больше содержать сам – его сухогруз отправлялся в плавание. Пэтти любила всякую живность и относилась к пресмыкающимся без обычных для людей страха и брезгливости; она устроила змею на жительство прямо в витрине ателье, а Джордж изготовил плакат с четырехцветной змейкой и надписью: «Не наступай на меня!» Рисунок имел большой успех; многие клиенты выбирали его в качестве образца для татуировки.

Пэтти стала прикупать змей, с ними ей было хорошо и спокойно, но чего-то все-таки не хватало. Отец ее был родом из Ольстера, а мать – из Корка; вооруженное перемирие родителей оставило дочь без религии.

К тому времени, как в Сан-Педро приехал сам Фостер, Пэтти уже была ищущей; несколько раз она вытаскивала на воскресные службы и Джорджа, но тот так и не смог увидеть Свет.

Проповедь Фостера отверзла глаза им обоим, они вместе узрели Свет, вместе принесли покаяние. Через шесть месяцев Фостер приехал снова; к этому времени Пайвонские были уже настолько ревностными прихожанами, что он удостоил их личного своего внимания.

– С того момента, как у Джорджа отверзлись глаза, – рассказывала Пэтти Майку и Джилл, – всем моим несчастьям пришел конец. Он не то чтобы бросил пить, но пил теперь только в храме и не помногу. А к тому времени, как Святой Вождь приехал вторично, Джордж начал уже воплощать свой великий замысел. Естественно, нам захотелось продемонстрировать Фостеру… – Миссис Пайвонская нерешительно смолкла. – Знаете, ребята, зря я, пожалуй, так разболталась. Не стоит об этом.

– Не стоит – значит и не говори, – откликнулась Джилл. – Пэтти, милая, никогда не делай для нас ничего такого, что тебя хоть чуть-чуть стесняет. В братстве по воде все должно быть легко и просто.

– Н-ну… но я же хочу с вами поделиться! Только все это – внутрицерковные тайны, и вы не должны никому рассказывать… так же как я никому не расскажу про вас.

– Да, – кивнул Майк, – мы называем это «тайны братьев по воде». На Марсе такая проблема даже не возникнет, но здесь, на Земле, обстановка совершенно иная. Я уже грокнул, что дела братьев по воде с посторонними не обсуждаются.

– Я… я грокаю. Странное слово, вроде как смешное, но я ему учусь. Хорошо, родные, пусть это будет «тайна братьев по воде». Вы слыхали когда-нибудь, что татуировки есть у всех фостеритов? Я хотела сказать – у настоящих верующих, у тех, кто спасен отныне и навеки – вроде меня. Нет, вы не подумайте только, что они разрисованы, как я, с ног до головы, но… видите, вот это? Вот тут, прямо где сердце? Это – священное лобзание Фостера. Джордж вписал его в картину, так что никто и не догадается. Но все равно это – Его лобзание, и целовал не кто-нибудь там другой, а действительно сам Фостер!

Пэтти прямо сияла гордостью.

Майк и Джилл осмотрели рисунок.

– Слушай, – удивленно воскликнула Джилл, – а ведь и вправду, будто отпечаток губ. Словно кто-то поцеловал тебя сюда и остался след от помады. А так – вроде как элемент закатного неба.

– Да, это Джордж так придумал и сделал. Потому что ты не должен показывать поцелуй Фостера никому, кроме тех, у кого он тоже есть. И я не показывала, до сегодняшнего дня. Но это не страшно, – добавила (для своего успокоения) миссис Пайвонская, – ведь у вас он тоже будет, у обоих, и скоро, и тогда я хотела бы татуировать вас своей собственной рукой.

– Что-то я не понимаю, – покачала головой Джилл. – А как же это, Пэтти, сможет он нас поцеловать? Ведь он же давно… вознесся на Небеса.

– Да, милая, конечно вознесся. Но ты послушай, я все тебе объясню. Лобзанье Фостера можно получить от любого священника или священницы. Это просто значит, что в твоем сердце – Бог. Бог стал твоей частью, отныне и навсегда.

– Ты еси Бог! – встрепенулся Майк.

– Как ты сказал? Вообще-то… я никогда не слыхала, чтобы так говорили, но смысл примерно такой. Господь в тебе, и исходит от тебя, и пребывает с тобой, и дьявол не может к тебе подступиться.

– Да, – согласился Майк. – Ты грокаешь Бога.

Никто еще и никогда не воспринимал его мысль с такой ясностью – за исключением, конечно же, Джилл, но с Джилл все проще, ей ведь можно объяснять по-марсиански.

– Идея тут, Майкл, примерно такая. Бог… ну, грокает тебя, и ты вступаешь в брак с Его Церковью – в брак Святой Любви и Вечного Счастья. Священник – или священница – целует тебя, затем след поцелуя закрепляется татуировкой, чтобы показать, что брак твой – навечно. Татуировка совсем не должна быть большой – моя только повторяет форму и размер благословенных уст Фостера – и может помещаться где угодно, чтобы спрятать ее от грешных глаз. Мужчины иногда обривают голову и наносят татуировку на кожу черепа, она потом обрастает волосами, и ничего не видно. Ее можно сделать в любом месте – лишь бы не было заметно и чтобы не сидеть и не стоять на ней. А показывают ее только на Счастливых Встречах навечно спасенных.

– Я слышала про Счастливые Встречи, – отозвалась Джилл, – но только никогда не могла толком понять, что же это такое.

– Ну, как тебе сказать, – начала объяснять миссис Пайвонская, – они же бывают очень разные. Счастливые Встречи для обычных прихожан, которые вроде и спасены, но могут оступиться, вернуться к греховности, это вроде как большие вечеринки, где немного – в таком количестве, чтобы не надоело, – молятся, но в основном резвятся и развлекаются, как на любой хорошей тусовке. Бывает там и настоящая, взаправдашняя любовь – но тоже очень немного, ведь нужно вести себя осторожно, тщательно выбирать – с кем и как, чтобы, упаси Господь, не посеять в среде братьев семя раздора. Всему свое место и время – за этим наша Церковь следит очень строго… А вот Счастливые Встречи для навечно спасенных – там можно оставить страхи и осторожности, ведь вокруг тебя не будет никого, способного согрешить, у каждого грехи остались далеко в прошлом. Хочешь напиться до отключки – милости просим, значит, на то есть воля Божья, иначе ты не захотел бы. А если ты хочешь встать на колени и молиться, или заорать во весь голос песню, или сорвать с себя одежду и пойти в пляс – делай как хочешь, на все воля Божья. А можно явиться и вообще нагишом, никто из собравшихся не посмотрит на тебя косо.

– Весело вы гуляете, – заметила Джилл.

– Да, конечно же, и очень. Знаешь, там тебя преисполняет небесное блаженство. И если проснешься утром в одной постели с кем-нибудь из навечно спасенных братьев, ты понимаешь, он здесь по воле Божьей, чтобы доставить Счастье и тебе, и себе. У них же у всех поцелуи Фостера, они все наши, твои. Все это, – задумчиво нахмурилась миссис Пайвонская, – немного вроде как разделить воду. Понимаете?

– Грокаю, – кивнул Майк.

– (Майк????)

– (Подожди, Джилл. Жди полноты.)

– Только вы не думайте, – горячо продолжала Патриция, – что на Счастливую Встречу Внутреннего Храма можно пройти просто так, показал татуировку – и пожалуйста. Заезжий, не из этой общины, брат – или сестра… ну вот, скажем, как это со мной. Как только Тим сообщает нам, куда поедет карнавал, я посылаю письмо в тамошний храм и прикладываю отпечатки своих пальцев, чтобы они могли проверить их в храме Архангела Фостера, по картотеке навечно спасенных. И даю им свой обратный адрес – в раскладку нашей доски объявлений. Ну и когда я прихожу к ним – а я посещаю каждую воскресную службу, не пропускаю ни одной Счастливой Встречи, даже если Тиму приходится из-за этого отменить заключительный номер, – когда я прихожу, они легко меня опознают. Мне всегда рады, ведь таких священных картин нет больше ни у кого; бывает, я трачу целый вечер только на то, чтобы дать людям рассмотреть все житие архангела Фостера, от начала до конца, – и мне совсем не скучно, каждая минута полна райского блаженства. Иногда священник просит меня принести Пышечку и разыграть Еву со Змием – ну, для этого, конечно же, приходится гримировать все тело. Кто-нибудь из братьев играет Адама, и нас изгоняют из Сада Эдемского, а потом священник объясняет истинный смысл этого эпизода – истинный, а не это вранье, которое потом придумали, – и мы вновь обретаем блаженную невинность, и тут-то веселье и начинает раскручиваться. Здорово!.. И все, – добавила она, – буквально все интересуются моим лобзанием Фостера – ведь он вознесся целых двадцать лет назад и теперь мало у кого есть самое-самое настоящее, безо всяких посредников, лобзание Фостера, и храм Архангела, когда подтверждает мои отпечатки, всегда подтверждает заодно и это. И я рассказываю им, как все было. Э-э…