Вебер молча последовал за ней, оставив Штайнертов в убеждении, что таких хитрецов на свете еще поискать.

Вебер отвез Викторию домой, в квартиру, где она жила с матерью. Потом поехал домой. Бросая в чемоданчик вещи из расчета на пару дней, он пришел к выводу, что никуда теперь не денешься, придется следовать по пятам за молодым Витте, куда бы его ни понесло. Все остальное лучше оставить на волю случая.

Слежка за каждым шагом Витте-младшего могла занять немало дней и растянуться на сотни километров. Чего стоят одни пробки на дорогах или опускающийся вдруг шлагбаум переезда… Или его задержит самая заурядная авария… Может произойти тысяча непредсказуемых случайностей, перед которыми Вебер окажется бессильным.

Неохотно захлопнув чемоданчик, он защелкнул замки, подошел к столу и из среднего ящика достал паспорт. Немного подумав, снял трубку и набрал номер Виктории.

— Вы не забыли, что нужно захватить паспорт?

— О Господи!

— Смотрите, не забудьте! Кто знает, куда нас занесет, вдруг в Италию или Францию… Это было бы божественно!

Вебер вздохнул.

— Ах, беззаботный ангелок!

— Нечего ехидничать! — воскликнула Виктория, уже охваченная горячкой странствий.— В любом случае я не позволю вам испортить мне поездку.

— Еще одно,— заметил он.— Вы блестяще провели переговоры у Штайнерта, но об одном забыли: нам еще нужно взять деньги по чеку.

— А я уже послала маму в банк, чтобы снять с моего счета. Для чека уже слишком поздно.

— Ну хорошо! Тогда поторопитесь, через четверть часа я буду у вас!

Отложив трубку, он еще минуту посидел молча.

«Нет,— думал он,— это не та работа, о которой я когда-то мечтал. Это точно». Он отдавал себе отчет, что взялся за нее не только из-за Анны. Гонорар Штайнерта мог спасти его от банкротства.

Вебер достал револьвер, который обычно хранил в столе, и проверил барабан. Потом еще раз открыл чемодан и сунул оружие в белье. Убедился, что в бумажнике лежат разрешение на оружие и лицензия детектива. Потом вышел из квартиры и старательно запер дверь.

Ровно через полтора часа после разговора со Штайнертом Вебер поставил машину на боковой улочке недалеко от усадьбы Витте. По дороге из Гамбурга в Риссен он подробно объяснил Виктории, что ей делать. Она вышла на перекресток, откуда была видна вся улица и въезд в поместье Витте. К счастью, там оказалась скамейка — ее поставили местные власти, заботящиеся об утомленных пешеходах. Стояла она в таком месте, где и в помине не было тени, на самом солнцепеке, но измученная Виктория с облегчением рухнула на нее.

Вебер достал пачку сигарет и сунул ее за противосолнечный щиток. Взяв «Ди вельт», он пробежал взглядом заголовки, но уже через пять минут отложил газету. Трудно было сосредоточиться на статьях, не имеющих отношения к делу Анны. Он думал, что теория Вольфганга Штайнерта верна: Витте-младший запланировал эту поездку, скорее всего, только для того, чтобы избавиться от девушки. Веберу было ясно, что моральным автором преступления станет не парень, а его отец. Сын казался недотепой, но именно поэтому отец и крутил им, как хотел, и мог подтолкнуть к любой пакости, вплоть до убийства.

Вебер откинулся на спинку и надвинул на лоб кожаную кепку, так что козырек почти коснулся очков. Хотя все стекла были опущены, в машине стояла страшная жара, солнце безжалостно калило крышу. С него сошло семь потов. Уже примерно четверть часа Виктория восседала на скамье. Тело его постепенно налилось свинцом — и он уснул.

И сразу вскочил, когда Виктория распахнула дверцу. Измученная, насквозь пропотевшая, она забралась на сиденье, крикнув:

— Поехали! Витте с девушкой выезжают!

Вебер покосился на часы — три часа дня! Господи Боже, он проспал почти два часа! Завел мотор и, переключая передачи, заметил, что машина Михаэля Витте стрелой промчалась мимо. Вебер подъехал к перекрестку и успел еще заметить, что Михаэль свернул в сторону Гамбурга. На трехполосной автостраде он держался за Витте так, чтобы их машины разделяло еще несколько автомобилей.

Они быстро добрались до центра, пересекли его и по мосту через Эльбу попали на автостраду, ведущую на юг. Между Гамбургом и Ганновером движение было относительно невелико, и Михаэль Витте, управляя старым «мерседесом», еще больше разогнался. Вебер покосился на спидометр, стрелка качалась между ста тридцатью и ста сорока километрами в час.

— Если так и дальше пойдет,— кисло заметил он Виктории, показывая на серый «мерседес» в какой-то сотне метров впереди,— можете позвонить Штайнерту из ближайшей забегаловки, потому что Витте от нас вот-вот оторвется.

Виктория склонилась в его сторону, тоже взглянув на спидометр.

— Ну, сто сорок эта колымага еще вытянет!

— Вопрос только, как долго. И вообще вся эта история — чистое безумие. Исключено, что мы сумеем не попасться им на глаза и не возбудить подозрений.

Вебер немного приотстал от серого «мерседеса», но так, чтобы не терять его из виду. Между ними оказалось шесть машин, но наблюдать они не мешали. За Ганновером движение стало гораздо плотнее, но скорость упала километров до ста.

Час за часом они мчались на юг. Вебер включил кондиционер. Теперь он чувствовал себя вполне прилично, вот только болели глаза. Ослепительный солнечный свет отражался от светлого бетона шоссе, веки горели и пощипывали.

Когда за Франкфуртом Михаэль Витте остановился возле какой-то закусочной, на спидометре было пятьсот километров. Вебер заехал на заправку. Пока заливали бак, он наблюдал через окно, как Михаэль и Анна вышли со стоянки и исчезли в ресторанчике.

Вебер предусмотрительно велел наполнить запасную канистру, поскольку не знал, когда снова подвернется оказия заправиться. Потом тоже подъехал на стоянку, откинул сиденья и устроился поудобнее. Он был измучен непрерывной гонкой по такой жаре; правая нога, жавшая на газ, совершенно онемела. Опустив окна, он наслаждался прохладным вечерним ветерком, который продувал машину и даже облегчал головную боль.

Виктория помчалась к стойке с напитками перед закусочной и вскоре вернулась, неся две бутылки «кока-колы». Наполнив картонный стаканчик, подала его Веберу.

— Прямо со льда! — искушала она.— Это вас освежит!

Он молча выхватил стакан и жадно его выпил. Потом тупо уставился на бутерброды, которые она придвинула с насмешливой улыбкой. От жары они совершенно засохли и больше всего напоминали старую подошву.

— Это оставьте для кроликов! — сердито буркнул он.

— Я тоже предпочла бы бифштекс с картошкой и шампиньонами,— огрызнулась она, откусив пересохший хлеб.

— Можете себе позволить! Там, в ресторанчике, всего полно! — Он закурил и выпустил столб дыма.

— Устали? — поинтересовалась она.