– Уважаемый, ты бы не взялся объяснить мне, что означают эти череп и полумесяц? – осведомился Вакар у почтенного старца, копировавшего в углу папирусный свиток.

– Бренность, и ничто иное. Череп – символ смерти – купно с опрокинутым полумесяцем, то бишь абстрактным изображением луны, означает лишь одно: ничто не вечно. А значит, этот отрывок надобно истолковать так: «Сменят друг друга тысячи и тысячи поколений смертных, а тем временем в священной обители у бога вырастут зубы мудрости. Но время приберет всех, и даже самым славным богам суждено пройти по пыльной и смутной дороге в вечное забвение».

– Значит, Лонтанг утверждает, что даже боги смертны?

– Да. Его теория состоит в том, что боги – плод людской веры, и сколь бы ни были они могущественны, со временем люди бросят их ради других богов. Их забытые образы поблекнут и исчезнут.

– Кажется, ты весьма сведущ в таких вопросах. Дозволишь ли поинтересоваться, как тебя зовут?

– Я Ретилио, бедный философ из Седерадо. А ты?

– Вакар из Лорска.

– Любопытно, – задумчиво произнес философ. – Где-то я уже слышал это имя… Ах да, я же прошлой ночью во сне побывал на Ассамблее богов. Там было много наших, Астерио например, были и чужие боги, в том числе твой Окма. Они все время двигались, как будто исполняли погребальный танец, и часто повторяли: «Вакар из Лорска».

Вакар содрогнулся:

– Поскольку мне никогда не снятся боги, я не возьмусь истолковать твой сон.

– И долго ты здесь пробудешь?

– В этот раз всего лишь несколько дней, но я мечтаю когда-нибудь погостить тут подольше и изучить знаменитую огуджийскую философию.

Вакар слишком поздно спохватился, что ему следовало назваться вымышленным именем. Теперь же проницательный Ретилио лишь утвердился в своей догадке относительно его личности.

– Многие мои коллеги считают, – изрек он, – что если бы короли изучали философию или если бы люди выбирали философов своими королями, мир выглядел бы лучше. Однако на деле королям, похоже, недостает либо времени, либо желания заниматься пустяками.

– Надеюсь, у меня будет и то, и другое.

– Достойная цель, хотя достичь ее непросто. Боги тебе в помощь.

– Не вижу никаких препон. У меня много целей, и уж я постараюсь добиться их всех.

– Принц, а нельзя ли мне поинтересоваться, что же это за цели?

– Ну… – Вакар нахмурился. – Я хочу стать хорошим королем, когда придет мой срок, а еще – постичь философию, увидеть дальние страны и необычных людей, обзавестись верными и интересными друзьями, вволю насладиться вином, женщинами и песнями… – Он умолк, как только Ретилио всплеснул руками в притворном ужасе.

– Принц, тебе необходим брат-близнец, чтобы все это успеть.

– У меня есть брат – Курос. А что ты хочешь этим сказать?

– Ни один смертный не способен совершить все это за одну жизнь. Сейчас тебе кажется, что жизнь бесконечна и ты можешь испробовать все на свете и добиться успеха на любом поприще, какое тебе приглянется. Но со временем ты заметишь, что все чаще приходится выбирать, при этом каждый раз отказываясь от тех или иных заманчивых возможностей. Есть, правда, гипотеза философской школы Курно, что де душа не только долговечнее тела, но и способна переселяться в другое тело. Таким образом, человек проживает не одну жизнь.

– Не вижу, какой в этом смысл, если человек не помнит свои предыдущие жизни, – фыркнул Вакар. – Но если это правда, то как обстоят дела с богами? Их души тоже бессмертны?

Они успели сломать над этой темой немало копий, прежде чем в библиотеке появился Двэрос и сообщил, что одежда Вакара готова.

– Надеюсь еще раз повидаться с тобой до отъезда, – сказал принц философу.

– Можно встретиться здесь завтра в это же время. Всего доброго, принц.

Пиршественный зал во дворце огуджийской королевы в размерах уступал своему собрату в замке Мнесет, зато был куда роскошнее убран; фрески на деревянных стенных панелях изображали мифологические сцены. Особенно Вакару бросилась в глаза сцена, где быкоглавый мужчина с невероятно развитой мускулатурой обольщал восьмигрудую женщину.

Вакар познакомился с толстым министром Гаралем и его женой, дамой средних лет с приятной, но невыразительной внешностью. Тьегосом оказался высокий, чисто выбритый молодой человек, щеголявший дорогими жемчужными серьгами. Не отрывая взгляда от кончика своего длинного носа, он произнес:

– Так ты, значит, из Лорска? Не понимаю, как вы терпите эти ужасные ветры и туманы. Что до меня, так я бы до конца своих дней не сумел к ним привыкнуть.

Вакар был не в восторге от этих сентенций, но несколькими минутами позже в зал вошел Квазиган, и Вакара позабавило, когда Тьегос сказал ему:

– Так ты с юга? Не понимаю, как вы терпите жару и мух. Вот уж с чем с чем, а с ними я бы никогда не ужился.

Вошел еще один молодой человек, которого Тьегос назвал своим другом Абеггу из Токалета. Абеггу прибыл в Седерадо из далекой Гамфазантии, чтобы изучать философию у Ретилио. Вновь прибывший был высок, строен, очень смугл и немногословен. Он говорил с едва уловимым акцентом. Вакар спросил его для поддержания разговора:

– Ну и как тебе нравятся северные земли?

– Очень любопытные края, сударь, и весьма непохожие на мою родину. У нас нет таких высоких каменных зданий, и металл применяется не так широко.

– Завидую тебе. – Вакар грустно вздохнул. – Я тоже познакомился с Ретилио и теперь жалею, что у меня нет времени поучиться у философов Огуджии. И что ты успел узнать?

– Он рассуждал о происхождении мирового яйца от совокупления вечного времени и бесконечного пространства…

Вакар был бы рад услышать об этом побольше – его всегда влекла философия, хоть она и не прижилась в палестрах Посейдониса. Но королева Порфия уже расположилась на троне и знаком велела подать сухое вино – для пробуждения аппетита. Однако прежде чем сделать первый глоток, она плеснула на пол вина, вознесла молитву богам, а затем опустошила золотой кубок.

Вакар последовал ее примеру, и тут вдруг испуганный возглас жены Гараля привлек его внимание. На месте золотого блюда Квазигана стояла черепаха величиной с тарелку и глядела по сторонам глазками-бусинками. Квазиган засмеялся.

– Это совершенно безобидно, – объяснил гость. – Моя подопечная всего лишь иллюзия. Она никого не укусит и ничего здесь не испортит. Правда, черепаха?

Черепаха кивнула, и зрители захлопали в ладоши. Вакар надолго прильнул к кубку. Когда он вновь поднял глаза, то увидел вместо черепахи лишь курносого волшебника, делающего пассы над блюдом. Однако возбужденная болтовня зрителей не оставляла сомнений, что остальные по-прежнему видят рептилию. Вакара подмывало похвастать своей невосприимчивостью к магическим иллюзиям благодаря хмельным напиткам (об этом он давно подозревал), но он передумал. Он все еще не доверял Квазигану, а посему решил, что поступит неблагоразумно, открыв ему свой маленький секрет.