Брэдшоу последовал за ним и затем распахнул уличную дверь. В комнату ворвались вечерние солнечные лучи и холодный морской бриз. Элизелд, Кути и Джоанна, щурясь и моргая, вывалились из дымной кухни и устроились на ковре в кабинете.

Салливан скрутил кабель с терминалов аккумулятора фургона и отсоединил все провода, связывающие между собой компоненты самодельного устройства.

– Мы больше не в эфире, – сообщил он.

– Если мне должно быть известно, где он находится, – высказался Брэдшоу, – то он наверняка у своей могилы на Голливудском кладбище. Я регулярно навещал его после смерти, даже после моей смерти.

Уязвленный Салливан лишь кивнул в ответ.

– Отлично. Я знаю, где находится Голливудское кладбище – в Санта-Монике, через забор от студии «Парамаунт». Прямиком по Харбор-фривей до 101-го. Без проблем успею вернуться до наступления темноты. – Даже успею заскочить в «Макс Генри» на Мелроуз, чтобы пропустить стаканчик-другой «Вайлд тёки» и парочку острых «Курзов», а там уже до кладбища останется всего один квартал на север.

До Салливана вдруг дошло, что после отцовских похорон в 1959 году он ни разу не был на кладбище.

– Гхм, – смущенно произнес он, – а где его… могила?

– На северной стороне озера у кенотафа, пустой гробницы Джейн Мэнсфилд. Она захоронена где-то в другом месте.

– Ясно. Только скажи, можно ли взять твою…

– Объясни ему, – перебил его Брэдшоу, – что я не мог поехать с тобой. Скажи, что я здесь жду, и я (тяжелый вдох)… я по нему скучал. – Он поднял руку, словно предотвращая спор. – Кстати, на фургоне тебе ехать нельзя.

– Я как раз хотел спросить…

– Нет, – настаивал Брэдшоу, – фургон брать нельзя. Это… позорище. Возьми мою машину, у меня «Шеви Нова». С полным топливным баком. Она немного виляет, но зато никто не поймет, куда ты на самом деле едешь.

– Отлично. – Салливану остро захотелось, чтобы в его руке сейчас была банка с пивом. – Хорошая идея, спасибо. – Через распахнутую дверь он покосился на Элизелд, которая разгуливала по асфальту и глубоко вдыхала свежий воздух. – Анжелика, – позвал он, – не могла бы ты вернуть мне поясную сумку с… аппаратом?

Она посмотрела на него невидящим взором – наверное, попросту не могла разглядеть его в сумраке помещения, затем вернулась и вошла в комнату.

– Что значит «Коммандер Холдем»? – спокойно спросила она.

– Моя сестра так называет смерть, Мрачного Жнеца. Он в квартире?

– Ты так назвал свой пистолет?

«Психиатры!» – подумал он и спокойно ответил:

– Нет, я говорил о пистолете, затем ты поинтересовалась термином, которым моя сестра называла смерть, и я тебе ответил, а потом я опять заговорил о пистолете, и он меня по-прежнему интересует. Можешь мне его вернуть?

– Ты научил меня им пользоваться. – По ее карим глазам невозможно было что-либо прочесть.

– Я помню. После того как ты сказала, что в оружие не веришь. – Вдруг он понял, что ее пациент, Фрэнк, застрелился из пистолета.

– Кути безопаснее остаться здесь, – произнесла она, – на замаскированной территории вместе с Брэдшоу, или Шэдроу, или как там зовут твоего «крестного брата».

– Согласен. – Салливан, кажется, уже догадывался, к чему она клонит. – И знаменитому доктору Элизелд, чью фотографию позавчера показали во всех новостях, тоже.

– Я поеду с тобой, – заявила она. – Не волнуйся, я не помешаю твоему общению с отцом.

Брэдшоу начал было говорить, но Салливан жестом заставил его замолчать.

– Зачем? – спросил он.

– Потому что в поездке тебе пригодится оружие, – ответила Элизелд, – а я не оставлю тебя наедине с пистолетом, потому что, по-моему, ты до сих пор смотришь прямо в глаза «Коммандеру Холдему». – Приподняв брови, она смотрела на него в упор. – Точнее, я думаю, ты способен на самоубийство.

– Нет, – забеспокоился Брэдшоу, – я не возьму на себя ответственность за ребенка. Я же говорил, никаких детей.

– Мистер, я не доставлю вам никаких хлопот, – сказал Кути, – я лишь…

– У тебя… истерика, – сказал Салливан Элизелд, – дай мне чертову пушку.

– Нет. – Элизелд выскочила на улицу и побежала по асфальтовой дорожке. В десяти ярдах она повернулась и посмотрела на него, прикрыв глаза рукой от солнца. Она приподняла край старенького свитера, и он увидел, что поясная сумка была на ней. – Если попытаешься отобрать ее у меня, я прострелю тебе ногу.

С пылающим лицом Салливан вышел из кабинета.

– Пулей 45-го калибра? Анжелика, с таким же успехом можешь сразу стрелять мне в грудь!

Она нырнула рукой под подол свитера.

– Ладно. Так ты хотя бы не покончишь с собой и не попадешь в ад.

Он остановился и устало осклабился на нее:

– Что? Это что-то психиатрическое или католическое?

– Это я не хочу твоей смерти, придурок! Почему ты не хочешь, чтобы я с тобой поехала?

Салливан перестал ощущать себя уязвленным и пожал плечами:

– Ну поехали. Если не возражаешь, я по пути заеду выпить.

– Я так понимаю, твоя сестра пила?

Его усталая улыбка стала еще шире:

– Собираешься сделать выводы?

– Я из всего делаю выводы.

Брэдшоу вышел на дорожку и встал позади Салливана.

– Пацана заберите! – прохрипел он. – С собой! – На этом у него, кажется, закончились слова. – На пески Лонг-Бич, – наконец добавил он. – Я ничего ни с чем не соединяю.

Салливан обернулся:

– Да что с тобой, Ники? Кути может побыть в нашей квартире. Он не доставит хлопот. Наверняка будет спать.

– Конечно, мистер, – вставил Кути. – Прошлой ночью я почти не спал, так что поспал бы с удовольствием. От меня хлопот не будет, мистер.

Брэдшоу лишь покачал головой. Потом встряхнулся, полез в карман своих нелепых шорт и вынул оттуда связку ключей.

– Серая «Шеви Нова», стоит рядом с тобой, – сказал он. – Поворотники толком не работают, так что по необходимости лучше включай аварийку. И подавай сигналы рукой, ясно?

Салливан нахмурился:

– Ясно. Надеюсь, мы точно вернемся дотемна.

Брэдшоу мрачно кивнул:

– В пепельнице оставь доллар на бензин.