Целью армии Суворова было как можно быстрее пройти, разбив правый фланг французов в пыль, до их центра, соединиться с австрийцами Готце и по обоим берегам Люцернского озера выйти во фланг и глубокий тыл главных сил Массена, скованных наступлением Римского-Корсакова по фронту. Координация сил и действий была крайне важна. Суворов составил точный график движения своих войск и требовал того же расчета от Готце.

На следующий после составления диспозиции день, 9 сентября, он дополнительно снабдил своих командиров правилами движения колонн и ведения боевых действий в горах, где тропы могут быть такими узкими, что не протиснется «порожняя лошадь», а тем более мул с вьюком (Д IV.382). Пушки — главное огневое средство в горах — Суворов запретил ставить «при голове, ни позади колонны, ибо, будучи впереди, они мешать могут маршу, сзади же, в случае востребования их, не скоро пройти им удобно».

Горные пушки фельдмаршал распределил по одной на 1–2 батальона, плюс 2 орудия на дивизию. Авангард князя Багратиона из 8 батальонов имел всего 5 пушек, ибо первым должен был карабкаться по горам. Дивизии Швейковского, Ферстера и Розенберга имели по 8 батальонов и по 6 орудий. Дивизионной колонне Суворов предписал такой порядок движения: «25 казаков (в узком месте они отводились тыл. — Авт.), 20 пионеров, 1 батальон пехоты егерей или гренадер, 1 пушка со снарядами, 3 батальона, 1 пушка, 2 батальона, 1 пушка. 2 батальона, 1 пушка, 2 пушки запасные. За сим 10 мулов с ружейными патронами». Затем казачьи лошади и мулы с провиантом под охраной 1 батальона пехоты и 100 казаков, «распределенных впереди, в середине и сзади». «Дивизионным колоннам сколько возможно быть сомкнутыми и избегать растяжения, — приказал Суворов. — Между колоннами же следует иметь двести шагов расстояния».

Враг будет занимать высоты. Для их атаки надо посылать на вершину по всей ширине склона роту или взвод, «прочие же батальоны в ста шагах следуют». Атакующие должны использовать укрытия для отдыха. «Одной стрельбой никаким возвышением овладеть невозможно, ибо стоящий на нем неприятель весьма мало вредим… напротив же того, стрельба с вышины вниз гораздо прицельнее. Поэтому стараться как можно скорее достигнуть вершины, чтобы не находиться долго под выстрелами». Атака передовыми стрелками может быть успешной, но «одной только твердой и непоколебимой подпорой колонны можно придать мужества и храбрости врознь рассеянным стрелкам». Если они не могут пройти, «то должна колонна, не сделав ни одного выстрела, с великим стремлением достигнуть вершины горы и штыками на неприятеля ударить». Естественный испуг противника обеспечит слабость его обороны.

«Само собой разумеется, — добавил Суворов, — что не следует на гору фронтом всходить, когда боковыми сторонами ее обойти можно. Если неприятель умедлит овладеть возвышениями гор, то должно на оные поспешно влезть и над неприятелем сверху штыками и выстрелами действовать». Рекомендации Суворова были выполнены его войсками в Швейцарском походе, но обстоятельства сложились так, что их поражение стало неминуемым.

10 сентября 1799 г. для перехода через Альпы не хватало ничего, но Суворов спешил в горы, не имея других возможностей. Время для совместных действий с войсками Римского-Корсакова и австрийцами было безбожно упущено. Император Франц I и его гофкригсрат занимали уже откровенно враждебную позицию по отношению к союзнику. На словах Суворов все еще был главнокомандующим, на деле ему не дали ни одного генерала и офицера, которых он знал и просил в свой генерал-квартирмейстерский штаб. А ведь все снабжение русских в Швейцарии должно было лежать на австрийцах. Вместо них Суворову дали подполковника Вейротера — того самого, что всемирно прославится в 1805 г., тщательно составив диспозицию к поражению русской и австрийской армии при Аустерлице (Д IV. 361).

11 сентября Суворов был вынужден написать генералу Готце, что не согласен с приказом эрцгерцога Карла о переводе его корпуса в Германию и будет настаивать на исполнении диспозиции Швейцарского похода (Д IV.385). Без участия этих сил выполнить поставленные задачи было нельзя. 12 сентября фельдмаршал послал Римскому-Корсакову и Готце ободряющее предписание, поощряя их инициативу в предстоящих боевых действиях. «Я обязан только напомнить вам, — писал Суворов, — что ни одно препятствие не следует считать слишком большим, никакое сопротивление слишком значительным; нужно неуклонно идти к цели, стремясь с величайшим самопожертвованием к достижению поставленной перед нами задачи, ради которой мы объединились. Ничто не должно устрашать нас, и мы должны быть убеждены в том, что только решительность и стремительный натиск решают дело. То и другое здесь тем более необходимы, что малейшее промедление дает противнику средства оказать сопротивление, а нам создает новые препятствия, которые будут ежечасно увеличиваться в связи с трудностями доставки провианта в этой стране без дорог» (Д IV.387).

Суворов писал весьма бодро, но не был уверен в том, что австрийцы из Швейцарии не убегут. В Италии, откуда они столь усердно изгоняли Суворова, против австрийцев уже начались восстания. «Выступление войск вашего императорского величества, — 9 сентября рапортовал он Павлу I, — произвело там крайнее уныние» (Д IV.381). Итальянцы, которые с помощью отряда русских под командой подполковника Цукато восстановили королевскую власть в Неаполитанском королевстве и взяли для «своего законного государя» Рим (Д IV. 269, 327, 328), австрийцами насильно разоружались. Итальянские солдаты и офицеры не желали служить у австрийцев даже в крайней нужде. Все дело, объяснял Суворов императору Францу I, «в том духе армии, который свидетельствует об их объединенности» (Д IV. 385). Русские офицеры, помогавшие итальянцам, покидали страну, чтобы неучастием в австрийских захватах «спасти в глазах итальянского народа честь русского мундира». Моряки Федора Федоровича Ушакова ужаснулись учиненной англичанами резне пленных в Неаполе. Они силой «исторгали невинные жертвы из рук убийц» — бывших союзников. Разрыв стал неизбежен.

Потеряв в ожидании продовольствия и транспорта еще два дня, Суворов, карабкаясь по крутым горам к Сен-Готарду, припоминал (и по-своему интерпретировал) двустишие великого Ломоносова:

Полководец боялся уже не за честь мундира — опасности подвергнута была сама слава русского оружия. «Хоть ничего на свете не боюсь, скажу — в опасности от перевеса Массена мало пособят мои войска отсюда, и поздно… Поспешность нашего (итальянского) похода осталась бесплодной; решительные выгоды быстроты и стремительности нападения потеряны». «Меня отсюда гонят в Швейцарию, чтобы там уничтожить» (Д IV. 520; П 684).

Войска не должны были знать о суворовских опасениях. Они всеми силами спешили на помощь своим, брошенным союзниками в горах перед лицом превосходящих сил французов. Остановить этот порыв ничто не могло. Только Суворов предвидел, что, скорее всего, они идут в западню. Но должен был использовать малейший шанс успеть на помощь Римскому-Корсакову. Убеждение, что «русские своих не бросают», родилось, по-видимому, именно тогда, на крутом подъеме в суровых Швейцарских горах.