– Я подрос еще на три дюйма, когда мне было восемнадцать. Или девятнадцать. И я пристрастился к пиву, – сообщил он. Джульет подняла брови, и они оба рассмеялись.

– Тогда ты так и не вернулся, – сказала она через некоторое время. – Хотя ты уехал в университет и обещал, что приедешь.

– Я не хотел тут оставаться, Джу. Я был тут единственным чернокожим на мили и мили вокруг.

– Не на мили и мили – тут был…

– Мой отец, Джу. Я и мой отец. Ему нравится тут жить, но… Я хотел наконец-то сделаться незаметным. Понимаешь, когда ты в большом городе, никто не обращает на тебя внимания. Люди не смотрят на тебя, не говорят веселым голосом приятные слова, скрывая свою вину белого человека. Поначалу мне это нравилось. Я никогда не сталкивался с этим прежде.

– Я никогда не думала об этом. Потом да, но не… не тогда. Извини.

– Мы были детьми. Зачем это тебе? Дети не замечают таких вещей.

– Но все равно надо было. Я считала, что для нас все было одинаковым, а ведь не было. – Она кивнула: – Пойдем со мной. – Она потащила его на террасу, на вечернее солнце, и налила ему бокал вина.

Но Эв с улыбкой отказался:

– Я не пью вино.

– Что?

– Моя мать ужасно разочарована этим, ты можешь себе это представить. – Он улыбался, все еще позвякивая ключами от машины. – Вообще-то, я приехал на неделю или две. Вот она и предложила, чтобы я приехал к тебе и взглянул на сад… это о’кей?

– Замечательно, – ответила она, улыбаясь. – Просто классно повидаться с тобой. Где ты теперь живешь?

– В данный момент в Ноттингеме. Но много живу на Ямайке. Мне там нравится. Разные корни, ты понимаешь, что я имею в виду. Я восемь лет не возвращался в Соединенное Королевство, пока не получил эту работу. А до этого я жил в Хэтфилде, почти на окраине Лондона.

– Я не знала. Ты мог бы заглянуть ко мне в Лондон. Повидаться.

– Я больше не могу смотреть на Лондон. У меня голова кругом идет.

– О. – Раньше она знала его как облупленного, знала о нем все, а теперь не знала ничего о том, что ему нравилось или не нравилось. Но тут он почесал в затылке и сказал:

– Плюс ко всему я боялся… понимаешь?

– Боялся? Чего?

– Что мы встретимся и… все будет по-другому… нам будет нечего сказать друг другу. Ты понимаешь, как это бывает. – Он оперся на стол и посмотрел на нее.

– Понимаю. Я часто думала… – Она улыбнулась ему в его черные глаза, порадовалась его мальчишеской улыбке. – Вообще-то, ты не изменился.

– Ой, я изменился. Ты тоже.

– Правда?

– О да. Ты никогда бы и мухи не обидела, ты была целиком в себе, в своей голове. Или в моей.

– Мы были с тобой одинаковыми, это правда.

Эв скрестил руки и склонил набок голову.

– Я удивлялся на тебя, Джу. Как ты встретишься с реальной жизнью.

– Угу. Знаешь, в последние годы я хлебнула реальной жизни, – сказала она. Эв с легким недоумением посмотрел на нее. – Знаешь, трое детей, развод, больницы, увольнение по сокращению штатов, переезд сюда, семья. – Она шагнула в сторону, и теперь солнце не слепило ей глаза, и она хорошо видела Эва. – Сейчас я счастлива. Счастливая я. Санди, вот моя главная забота, ну и остальные двое.

– Кто такой Санди?

– О, мой сын. Тот, с кем случилось несчастье два месяца назад. Он упал с карниза в Голубятне.

– Ах да, конечно. Извини, я забыл. Тяжело тебе пришлось… ого. Ужасно.

– Да, тяжело, – подтвердила она. – Сегодня он вернулся домой, вот почему мы устроили праздник.

– Откуда вернулся?

Она глядела на него и улыбалась, чтобы скрыть свое удивление. Почему он такой непонятливый?

– Из больницы. Он два месяца пролежал в больнице.

– О. О, о’кей. Извини, Джульет.

Что-то сдвинулось, настроение изменилось. Джульет почувствовала облегчение.

– Откуда тебе было это знать?

– На самом деле мама что-то говорила об этом – видно, я просто забыл. Так… мне не терпится взглянуть на сад, Джу, помочь тебе. Мне нравится возвращаться сюда, в эту часть мира. Навещать маму с папой, разговаривать с ними обо всем на свете, заниматься спортом до упаду.

Она заморгала. Конечно, он ничего не понимает. У него нет ребенка, который провел два месяца в больнице. У него вообще нет детей! Зачем ему это понимать? Но тут голос в ее голове сказал: «Да, но ведь у Фредерика тоже нет детей, а они с Джорджем приезжали почти каждый день и спрашивали, чем могут помочь. Я никогда раньше не виделась с Фин, но в первый свой приезд она привезла подарок для Санди, а ведь она подросток! Дело не в том, что у него нет детей. Просто он вот такой».

Последовало краткое молчание.

– Ты что-то сказал про спорт, – сказала она. – Чем ты занимаешься, когда приезжаешь?

– Ездой без дорог. Там есть место за холмом возле моей тетки. У меня есть квадроцикл. Я езжу с парнями… Классные парни. Заядлые автолюбители. На Ямайке это мое главное занятие. Мы собираемся, гоняем по местности, ветер треплет волосы – или нет… – Он потер свою коротко остриженную голову. – Создаем хаос… влипаем в проблемы – ничего серьезного, больше проблем у нас с нашими женами, понимаешь.

– О. Угу. Я понимаю.

– Нас прозвали «Хаос на колесах». У нас на бамперах стикеры «Прочь с дороги, или ляжешь под колеса».

– Ох, жуть какая! – сказала Джульет.

Он склонил голову набок.

– Что? Ох – извини. Ты такая впечатлительная?

Джульет немного помолчала.

– Вероятно, да, – сказала она потом и рассмеялась. – Слушай…

Она не успела договорить.

– Так вот, я должен тут все посмотреть, если ты не против. Ты возвращайся к своим в дом. – Наступила небольшая пауза, и Джульет услышала, как к дому свернул автомобиль. – И – да, после этого мы поговорим. Ого, – сказал он, когда машина быстро приближалась к дому. – Кто-то торопится.

Позади них раздался скрежет тормозов. Джульет оглянулась. Сэм захлопнул дверцу и почти бегом направился к ним.

– Джульет, гляди. Гляди, что мы обнаружили сегодня утром… – Он замолчал. – Извиняюсь.

– Приятный «Ауди», – сказал Эв. – Классные, классные колеса.

– Спасибо. – Сэм повернулся и посмотрел на автомобиль так, словно никогда не видел его прежде. – Я взял в аренду на год не ту машину, но теперь она мне почти нравится. Она серебристая.

– Я Эв. Привет, – Эв протянул ему руку.

Все еще слегка ошеломленный, Сэм смотрел на него, потом перевел взгляд на Джульет, потом снова на него, но тут к нему вернулись его врожденные хорошие манеры.