В промышленном отношении страна, безусловно, добилась прогресса. Были приняты важные меры социального обеспечения. Медицинская помощь предоставляется на универсальной основе, а больницы, которые я посетила, были оснащены современными лабораторными и исследовательскими установками, большинство из которых поступило от ООН или США. Брюшной тиф и малярия отступили, за исключением нескольких сельских районов. В целом, медицинские услуги предоставлялись на более высоком уровне, чем можно было ожидать от страны, которая называет себя еще недостаточно развитой. Предусмотрели и пособия по безработице, и пенсии по старости, а также выплаты всем детям. С учетом экономики страны, эти выплаты достаточно щедры и вносят большой вклад в улучшение жизни людей.

Кроме того, произошли изменения в школьной системе, и в сельских районах стало обязательным четырехгодичное обучение для детей от семи до одиннадцати лет. Затем ребенок может на несколько лет пойти в техникум или в заводскую школу. В городах обучение в средней школе бесплатное, как и в переполненных университетах.

Это важные изменения в базовой структуре страны, которые сильно отличаются от довоенных условий. Но самая большая разница в послевоенной Югославии, вероятно, состоит в главе правительства, и мне не терпелось поговорить с президентом Тито.

Наша поездка из Загреба в Бриони с визитом к президенту Тито выпала на один из самых восхитительных дней, которые я провела в Югославии.

Мы сели на самолет в Загребе в первой половине дня, и, как мне показалось, через несколько минут уже приземлились. С мэром Эдой Жардасом мы поехали на автомобиле в Риеку, а позже отравились вдоль побережья Истрии и через прекрасную горную местность к точке напротив острова Бриони, где нас ждала президентская лодка.

Путешествие длиной чуть больше трех километров по воде до Бриони завершилось быстро, и мы оказались на чудесном лесистом островке, который стал идеальной летней резиденцией для занятого президента. Там находился отель для гостей и виллы, куда маршал приглашал особых визитеров. Нас с мисс Корр и доктором Дэвидом Гуревичем отвезли в старомодной карете «Виктория» от пристани прямо к гостевой вилле на воде с прекрасным видом на море. На острове нет никаких транспортных средств, кроме джипов, используемых военными или полицейскими, которые охраняют президента, и отсутствие шумных моторов и выхлопных газов усилило атмосферу мирной тишины вокруг нас.

На следующее утро я одна прибыла на виллу президента ровно в десять часов, снова взяв «Викторию». Рядом с виллой не было явных признаков охраны или полиции, хотя, без сомнения, маршала охраняли ненавязчиво, так же, как и наш Белый дом охраняют сотрудники Секретной службы. Меня провели в большую комнату, которую маршал использовал как кабинет. В дверях я увидела мистера Вильфана, еще один человек сидел за столом в дальнем конце комнаты, и это напомнило мне об управлении в кабинете премьер-министра Бенито Муссолини в Риме, где посетителям приходилось проходить по огромному голому полу, чтобы добраться до стола, за которым стоял итальянский диктатор с суровым лицом.

Когда я вошла, через всю комнату примчался молодой человек, чтобы меня поприветствовать. Несколько мгновений я не могла поверить, что это маршал Тито, потому что он казался слишком юным. Лишь после того как он тепло поздоровался со мной и я села рядом с ним на диван, я заметила седину в его волосах, а на его точеном лице появились глубокие морщины опыта. Он обладает большим обаянием и яркой личностью. Его челюсть выдается вперед, а он сам говорит как лидер. Но он не был лишен чувства юмора и производил впечатление человека приятного, откровенного и честного.

Тито немного говорил по-английски и немного по-немецки, но большую часть времени мы разговаривали через нашего переводчика, мистера Вильфана, во избежание недоразумений.

Позже мы все спустились на причал, где сели в скоростной катер и отправились на небольшой остров, который маршал Тито использует как убежище, чтобы побыть наедине с собой. Маршал сам встал за штурвал катера, взяв меня с собой, и, казалось, получал от этого большое удовольствие.

Еще позже, во второй половине дня, мы совершили короткую прогулку на государственной яхте по Адриатике. Офицеры службы безопасности, окружавшие маршала Тито, явно нервничали из-за возможности похищения, и корабль сопровождали вооруженные суда, в то время как военные самолеты постоянно находились над головой или поблизости.

В тот вечер после ужина я поговорила с министром внутренних дел, который был в числе гостей, о количестве политических заключенных.

«На самом деле их не так уж много», – заявил он.

«Что ж, ну а сколько же? – настаивала я. – За месяц арестовали двадцать пять политических заключенных? Или пятьдесят? Или семьдесят пять?»

«Меньше семидесяти пяти», – наконец ответил он.

«В чем же причина большинства арестов?»

«Главная причина заключается в распространении советских идей в Югославии».

Ответ показался мне забавным, потому что это казалось главным страхом американских противников коммунизма!

Как и многие люди, которые обрели власть, президент, очевидно, любил ее и не был лишен определенной доли тщеславия. Но он признавал, что в Югославии может сохранить пост надолго только в том случае, если народ согласится на это добровольно. В результате, я полагаю, он был заинтересован в том, чтобы создать правительство, которое принесет пользу народу, или, как минимум, хотел найти достаточное количество людей, которые сохранят его у власти.

«Вы верите, что народ доволен вашей социалистической формой правления?» – спросила его я.

Он закурил сигарету и вопросительно посмотрел на меня. «Если бы у вас была собственность, а правительство национализировало ее, вы были бы этому рады?»

Я ответила, что мне бы такое не понравилось.

«Тогда я скажу, что мне не кажется, будто все в Югославии довольны. Но мы делаем то, что будет лучше для нашей страны в долгосрочной перспективе, и я верю в то, что люди это понимают».

Я спросила его о коммунизме в Югославии, где национализировано почти все, хотя граждане имеют право владеть частной собственностью, например, домом или небольшой фермой площадью не более 8,1 гектаров.

«Мы были весьма разочарованы, – ответил он, – тем, что многие рабочие советы не распределили имеющиеся излишки на благо всего общества, а просто разделили средства между рабочими».

Я спросила, считает ли он, что его страна живет по предписаниям коммунизма.

«Коммунизма, – ответил он, – нет нигде, и меньше всего его в Советском Союзе. Коммунизм – это идеал, которого можно достичь только тогда, когда люди перестанут быть эгоистичными и жадными и когда каждый будет получать от общественного производства по своим потребностям. Но до этого еще далеко».

Он сказал, что Югославия развивает социалистическое государство, которое станет одним из шагов к далекой цели коммунизма. «Полагаю, – добавил президент, – что я мог бы назвать