Хуже того, всего чего угодно, но только не помогать ему умереть.

Одну версию Карла Грейвза Нейт хотел убить, но не смог.

Этого Карла Грейвза он хотел спасти, но тоже не мог.

Вот как обстояло дело.

Нейт взял пистолет, и они вдвоем отправились на поле камней.

* * *

После того как все было кончено, после того как Нейт поблагодарил старика за помощь, после того как сказал ему, что был счастлив познакомиться с ним – ну, по крайней мере, с этой, лучшей версией, – после того как они с Карлом поплакали вместе, а затем он навел пистолет и нажал на спусковой крючок, – после Нейт сидел на неровном валуне, отвернувшись от каменного алтаря, на котором лежало прикрытое тело Карла. Он смотрел туда, где когда-то был парк развлечений Рэмбл-Рокс, но теперь оставались одни деревья. Нейт не знал, во что превратился Рэмбл-Рокс. В парк, шахту, каменоломни. Отсюда были видны только деревья. Нейт перевел взгляд на зажатый в руке пистолет. От оружия пахло тухлыми яйцами – сгоревшим порохом, пулей, оборвавшей жизнь человека, который не был его отцом, но в то же время был им. Нейт положил пистолет рядом с собой.

В этот момент вдалеке прогремел раскат грома.

Приближалась гроза.

Мэдди блуждала по безумной грани между усталостью и возбуждением, между приливом беспокойства и приливом энергии. Она смертельно измучилась от того, что не далее как сегодня утром казалось простой поездкой. Потребовалось целых полчаса, чтобы развернуть фуре задницу обратно на шоссе, а снегопад и сплошные заторы растянули десятиминутную дорогу домой до часовой. Но вот Мэдди наконец здесь, и приятное предвкушение прогнало усталость прочь: у нее есть план. Сумасшедший, невозможный, но план.

Войдя в дом, Мэдди потопала ногами, счищая с них снег, и бросила на пол проволочную сетку. По дороге домой она решила насчет кое-чего еще, и это должно было стать частью плана: выложить своему сыну всю правду. Нужно рассказать Оливеру, кто она такая и что у нее иногда получается. Она была не права, скрыв от сына правду, не объяснив ему все стороны случившегося. У каждого из них своя роль в этом спектакле, и если она собирается выполнить задуманное, Оливер должен находиться рядом. И все видеть.

– Олли! – окликнула Мэдди.

Однако она уже почувствовала его отсутствие. Пустота в охотничьем домике обладала собственной массой. Телевизор работал. На экране мельтешили помехи.

– Парень! Сынок!

Ничего.

Так.

Развернувшись, Мэдди вышла обратно на улицу. Теперь снегопад ревел, падая словно рябь статического электричества на том телевизоре. Она громко окликнула сына:

– Оливер! Оливер!

Осмотрела землю в поисках следов.

Ничего свежего…

Но Мэдди обнаружила едва различимые неглубокие ямки. Маленькие кратеры в снегу в тех местах, где ставил ногу ее сын. Один за другим. Он вышел из дома и направился по дорожке – или, наоборот, вернулся?

Паралич прихватил Мэдди так же крепко, как гвоздь – доску. Она никак не могла решить, что делать. Пойти следом за Оливером или еще раз осмотреть дом? Что, если он просто… спит?

Всмотревшись в сосны, чернеющие за волнами белизны, Мэдди не увидела там никого и ничего. Поспешно вернувшись обратно, продолжая окликать Оливера, она даже не потрудилась стряхнуть с обуви снег – повсюду, где она его искала, остались мокрые следы. И ведь не то чтобы домик большой, не то чтобы в нем есть где спрятаться. Может, в подвале? На чердаке? У Мэдди мелькнуло какое-то безумное воспоминание, ударившее в мозговой ствол, воспоминание о каком-то странном доме и подвале…

Вот. На подушке в ее комнате записка.

«Нет, Олли, нет…»

Мэдди схватила записку. Та оказалась краткой:

Еще не осознав полностью смысл записки, Мэдди уже переключилась в режим повышенной готовности. «Оливер должен на чем-то доехать». Потому что он ведь не пошел пешком, так? Сколько времени прошло? Час, может, полтора. В такую непогоду… Мэдди выбежала из дома, на ходу доставая ключи.

Машина. Ключ. Зажигание. Колеса прокрутились в глубоком снегу, и Мэдди мысленно отчитала себя: «Твою мать, Мэдди, успокойся! Нужно держать себя в руках. Нажимай педаль плавно», – что она и сделала. Пришлось приложить все силы, чтобы обращаться с педалью нежно; но вот плавное нажатие – и «Субару» выехал из сугроба и покатился по дорожке.

* * *

Перед лобовым стеклом машины снегопад снова усиливался. Оливеру казалось, будто они путешествуют в гиперпространстве из фантастических фильмов – падающий снег образовывал прочерки белого звездного цвета. Проехав по автостраде, машина свернула на юг, огибая Карбондейл. Шоссе было заметено снежными наносами, но «Лексус» Джеда пока справлялся. Джед объяснил, что надел на колеса цепи, и заверил Оливера, что все будет в порядке.

– Хорошо, что у твоей матери есть мой телефон, – сказал он.

– Да, – согласился Оливер.

Чувство вины галопом носилось по его рассудку. Мама… он ее бросил. Забрал ее пистолет. Телефон. Он действует в одиночку. Это означает, что и маме придется действовать в одиночку. А он находится в машине вместе с человеком, который лишил его отца. Вытолкнул того из этой вселенной в другую.

Должно быть, Джед заметил мелькнувшую у Оливера на лице тень сомнения.

– Ты мне доверяешь?

– Не знаю. Вряд ли.

– Я тебя не виню. – Джед кивнул. – Я бы тоже не доверился себе. Просто хочу, чтобы ты знал: я попал под его влияние. Под влияние Джейка. Не буду называть его Оливером, потому что, хоть он и из другого мира, у него с тобой нет ничего общего, ведь так?

«Надеюсь», – подумал Оливер.

– Я потерял жену и дочь, потому что совершил ошибку, – продолжал Джед, – и, вместо того чтобы смириться с этим и обрести спокойствие, я послушался Джейка, предложившего мне способ исправить сделанное. – Его голос дрогнул, и Оливер, посмотрев на него, увидел бездну боли, которую Джед нес в себе: черный океан с бушующим по краям жестоким прибоем. И по мере того как Джед продолжал говорить, волны поднимались все выше и выше. – Но это ведь неправильно, да? Нельзя просто заклеить трещину. Нельзя просто отмотать все назад. Нужно жить со своими ошибками, нести свою ношу. Как в одной книге, «Что они несли с собой»[124]. Наверное, ты ее не читал, но… в общем, скажем так: она про солдат на войне, которые несут больше, чем у них в руках и за спиной. Про то, что у них в голове и в сердце, плохое и хорошее.