— Беатрис, расскажи мне, что случилось. Конечно, я знаю про бедняжку Дика и его попытку самоубийства, и, конечно, я все знаю про Рудри. Но почему Дик задумал самоубийство? Ему совершенно не в чем себя обвинять! И каким образом он мог вот так повеситься?

— Вот в чем вопрос. А откуда ты знаешь, что он пытался покончить с собой?

— Ты хочешь сказать… но это же не могла быть случайность?

Вместо ответа миссис Брэдли задала вопрос:

— Слышно ли что-нибудь про Армстронга? Он не говорил, отчего не появился?

— Да, конечно, ты же не знаешь. Милая моя, сюда приходила его бедная мать. Она выглядела ужасно. Она чувствует, сказала она, что с ним что-то случилось. Она спросила меня, советую ли я идти в полицию. Конечно, полиция здесь, Беатрис, очень хороша. Я думаю, для тебя это неожиданность. Вполне в английских правилах, и никакого смертельного оружия — очень не похоже на расфуфыренных полицейских в большинстве иностранных столиц. Я ей сказала, чтобы делала так, как ей хочется. Еще я предложила узнать в тех местах, где он обычно бывает. Она мне сказала, что не знает их. Похоже, он был очень плохим юношей. В конце концов все выяснилось: она хотела, чтобы его признали мертвым. Он был застрахован. Она сама застраховала его жизнь в какой-то американской компании, и эта компания рвется выдать ей ее деньги. Компания хочет рекламы: все эти греки якобы собираются жить вечно, так что в очередь, видимо, не выстраиваются, и компания считает, что если выплатить деньги за Армстронга, то эту женщину можно будет… ну, я не знаю. Сфотографировать, наверное, или даже в кино снять для местных газет — что-то в этом роде. Ты же знаешь, каковы американцы. Очень хваткие и беспринципные.

— Беспринципные?

— Ну да. Им бы не хотелось узнать, что Армстронг жив. Они хотят признать его мертвым, точно как и она. Я понимаю, что звучит ужасно, но она хочет от него избавиться и уехать на эти деньги в Америку.

— Но он действительно мертв, — сказала спокойно миссис Брэдли. — Я только хотела спросить, что ты, Мэри, об этом знаешь.

— Я ничего не знаю. Откуда бы? А почему ты думаешь, что он мертв?

— Я видела в Эфесе его голову, — кратко ответила миссис Брэдли.

— Видела его… что ты сказала?

Миссис Брэдли повторила свои слова, и Мэри Хопкинсон уставилась на нее, побледнев от ужаса.

— Беатрис, этого не может быть! Бедный мой Рудри! Мы… я не могу понять. Он уехал, уже почти не беспокоясь по поводу этих ужасных фотографий. Мы согласились продать мои бриллианты. Это дало бы нам достаточно, даже более чем достаточно, чтобы выкупить снимки у этого испорченного мальчишки-шантажиста.

— Понимаю, — сказала миссис Брэдли и замолчала. — Почему ты думаешь, что убийство совершил Рудри?

— Беатрис, не говори этого слова!

— Даже если это не Рудри?

— Но Рудри… ну, ты же знаешь, он не может сдержаться, когда переходит к действию. Очень увлекается, и это беда.

Хотя дело было серьезное, миссис Брэдли засмеялась трескучим смешком.

— Убийство совершил не Рудри, милая Мэри, так что не предполагай такого, — сказала она.

— Я не столь в этом уверена, — ответила Мэри Хопкинсон. — И люблю смотреть фактам в глаза. Но все-таки мы не в Англии.

— Что ты имеешь в виду, дитя мое?

— Публичность. Там был бы просто ужас. А здесь наверняка ничего такого не будет. Английская школа не захочет терять службу Рудри, несмотря на его безумные идеи. А греческие чиновники, даже правительство — с ними он отлично ладит.

Наивность этого подхода заинтриговала миссис Брэдли. Не настолько, как заинтриговала бы постороннего человека, не знавшего, в отличие от нее, Мэри Хопкинсон со школьных лет, однако в достаточной степени, чтобы развеселить. Но ответила она очень сурово:

— А теперь, Мэри, слушай, что я скажу. Не пытайся заставить меня поверить, что этого молодого человека убил Рудри. Мне это кажется маловероятным. И ради бога, не пытайся распространять такое мнение, даже если ты его придерживаешься. Я совершенно уверена, что Рудри невиновен. Более того, я считаю, что могу это доказать.

— Бедный Рудри! — неосмотрительно воскликнула его жена. — Все равно мне хотелось бы, чтобы ты с ним поговорила, когда он спустится.

— Я собираюсь это сделать, — ответила миссис Брэдли.

Она поговорила с ним при первой возможности. Сэр Рудри, загорелый как индеец и выглядящий теперь отлично, подвинул кресло и предложил ей сигару. От сигары она отказалась жестом, но в кресло села.

— Жаль, что отсюда нет вида на Акрополь, — заметила она. — Ну, дитя мое, к какому выводу ты пришел? Экспедиция оказалась именно такой, как ты хотел?

Сэр Рудри взял перо, попробовал ногтем его остроту, отложил перо и повернулся к ней.

— Я в самом деле сумасшедший, Беатрис? — спросил он.

— Нет, дитя мое. Ни в малейшей степени.

— Но ты хочешь предложить лечение?

— Как пожелаешь, дитя мое, — сказала она. — Как пожелаешь.

— Есть один вопрос, который я хочу тебе задать, и ради бога, скажи мне правду. Мэри намекала на страшные вещи, связанные с этим молодым Армстронгом. Правдоподобно ли, Беатрис, чтобы я убил человека и ничего об этом не помнил?

— Не только неправдоподобно, а просто невозможно, — твердо ответила она.

— Да? Хорошо, но что тогда с Армстронгом? Ты же помнишь, что он не пришел к отплытию?

— Что с Армстронгом? В каком смысле — что с ним?

— Армстронг мертв. Это я его убил?

— Его кто-нибудь убивал?

— Ну…

— И откуда ты знаешь, что он мертв?

— Мэри была очень расстроена, она о чем-то таком лепетала. И слухи ходят — какая-то страховая компания, и еще он безвестно отсутствует — так это называется?

— Рудри, послушай. — Черные блестящие глаза миссис Брэдли смотрели в его сонные глаза. — Что ты пытаешься мне сказать?

— Ничего. Я просто думал, что этот юноша может быть мертв. Зачем бы он исчезал, если он не мертв, скажи мне? Продолжая свой шантаж, он мог получить все. Моя бедная Молли уже договорилась продать свои бриллианты!

— Выкупить набор фотографий?

— Да, выкупить набор фотографий, и чтобы он держал язык за зубами насчет Иакха.

— Понимаю, — сказала миссис Брэдли, опуская глаза с задумчивым видом. — Рудри, что там в этих фотографиях, из-за чего они такие обличительные?

— Ничего. Но я не могу себе позволить выглядеть дураком.

— Да. Но ты мне не сказал в Эфесе, что Мэри собирается продать бриллианты.

— Я не согласился, чтобы она их продавала.

— Есть фотографии, про которые я не знаю?

— Я… я не знаю, про какие ты знаешь.