– Дорогая, я не в курсе дел Совета, и Эдвард ничего мне не сообщает. Он говорит, так лучше. Но, уверяю, я не слышала и намека на то, что твоя жизнь в опасности.

Это, по крайней мере, кое-что.

– Ты ведь скажешь мне, правда?

Изабель кивнула и взяла ее за руку:

– Сомневаюсь, что сумею промолчать.

В воскресенье, когда Екатерина и ее дамы готовились к отъезду из Хэмптон-Корта, объявили о прибытии сэра Томаса Ризли. Он поклонился, затем велел всем дамам и джентльменам проследовать за ним в Главный сторожевой покой. Екатерина смотрела им вслед и думала: увидит ли она их когда-нибудь еще?

Они отсутствовали недолго. Вернувшись, многие возобновили сборы. Екатерина переглянулась с Джейн Рочфорд, и та прошла за ней в молельню.

– Что он сказал?

– Все в порядке, – ответила Джейн. – Он объявил о проступках, которые вы совершили до брака с королем, используя ваше тело неподобающим образом с известными персонами, потом распустил весь ваш двор, за исключением тех, кто поедет с вами в Сион, и приказал уволенным отправляться по домам.

Екатерина знала, что это случится, но все равно расстроилась, однако собралась с духом и приняла одного за другим всех, кто был отставлен от службы и явился проститься с ней и поцеловать руку. Некоторые пожелали ей удачи; другие явно испытывали облегчение, что уезжают. Она и сама была рада покинуть эти роскошные покои, которые теперь вызывали у нее одну лишь печаль.

Вскоре при ней остались только шесть избранных женщин. Екатерина наблюдала, как они отбирают и складывают в дорожные сундуки одежду, которую ей теперь полагалось носить. Великолепные придворные платья и украшенные драгоценными камнями капоры придется оставить здесь, что вызывало жгучую досаду. Но самым ужасным был момент, когда сэр Томас Сеймур пришел забирать ее драгоценности. Екатерина невольно вспомнила, как Генрих высыпал их ей на колени. Как же она хотела увидеть его еще хотя бы один раз, пусть даже только для того, чтобы сказать, как она виновата, как глубоко сожалеет о нанесенной ему обиде и своем бесчестии! Она бы все отдала за возможность повернуть время вспять. И тогда вела бы себя совершенно иначе!

1541 ГОД

Ранним утром в понедельник Екатерина со своей маленькой свитой под стражей покинула Хэмптон-Корт и отправилась в аббатство Сион. Ее отъезд совершился едва ли не тайно: одетую в простое черное платье и накидку Екатерину провели по личной галерее королевы на пристань, где она взошла на закрытую барку. Шторки на окнах в каюте были задвинуты. Поездка длиной восемь миль показалась ей бесконечной, ни у кого не было охоты разговаривать, и Екатерина всю дорогу переживала: каким-то окажется новое жилище? Не заточат ли ее в одну из монашеских келий?

Барка причаливала. Екатерина слышала отдаваемые гребцам команды: дверь каюты была открыта.

– Пора высаживаться, мадам, – не глядя на нее, буркнул капитан.

Первым, что бросилось в глаза Екатерине, когда она ступила на причал, была монастырская церковь – огромная, как кафедральный собор, она величественно возвышалась над окрестным сельским пейзажем. Оглянувшись в ожидании своих дам, Екатерина увидела на другом берегу реки дворец Ричмонд и подумала: не там ли сейчас живет леди Клевская? Как же она завидовала Анне, которой несказанно повезло избавиться от брака с королем не только без ущерба для себя, но получив в придачу щедрое содержание!

Они двинулись к церкви и окружавшим ее монастырским зданиям; стражники шли по бокам от Екатерины.

– Аббатство принадлежало бригитткам, – сказал сэр Эдвард Бейнтон, чтобы завязать разговор. – Его основал король Генрих Пятый и назвал в честь горы Сион на Святой земле. Бригиттки брали к себе монахинь отовсюду, но орден был строго замкнутый.

«Как буду я», – подумала Екатерина, испытывая ужас. Теперь она понимала, почему Генрих послал ее сюда.

– Сион был очень богатым монастырем, – продолжил сэр Эдвард, – владел всеми окрестными землями. Сады занимают тут много акров.

– Мне позволят гулять там? – спросила она.

Камергер нахмурился:

– Особых указаний на этот счет не было, но я спрошу.

Они прошли через гейтхаус, пересекли пустынный наружный двор, потом сквозь арку вступили во внутренний, обведенный крытой галереей с кельями, где в прежние времена обитали монахини; этот двор примыкал к церковному зданию.

– Церковь закрыта, так же как дом собраний, – пояснил сэр Эдвард. – Вон то сооружение – это библиотека, очень знаменитая в свое время. Сейчас она, конечно, пустая. Книги вывезли.

Все вокруг несло на себе печать заброшенности. Кладбище, где хоронили монахинь, было усыпано хрусткой опавшей листвой.

– Вот ваши апартаменты, – объявил сэр Эдвард, вынул связку ключей и отпер одну из дверей, располагавшихся в стене под крытой галереей внутреннего монастырского двора.

На лежавших по бокам от нее вровень с землей каменных плитах Екатерина заметила высеченные кресты и решила, что это, наверное, могильные камни. Ее передернуло. Она предпочла бы не иметь столько скорбного напоминания о том, что люди смертны, прямо под окнами своего жилища.

Стражники пропустили всех вперед, потом заперли дверь и заняли посты снаружи.

«Апартаменты» состояли всего из четырех комнат, пол был выложен разноцветными плитками: зелеными, черными, коричневыми, желтыми и голубыми. Каменные стены столовой завешены протертыми до дыр гобеленами, из мебели – грубый деревянный стол, лавки и буфет. Следующее помещение явно должно было служить личным покоем и приемным залом Екатерины. С одной стороны этой комнаты стояло обтянутое тканью кресло, но без балдахина, – так распорядился король, – с другой – еще один обеденный стол. Сэр Эдвард пояснил, что она должна принимать пищу отдельно от него и других своих слуг. Дальше располагалась спальня, где имелись старая дубовая кровать и соломенные тюфяки для дам. Вторая дверь из столовой вела в спальню Эдварда и Изабель.

– Ваш податель милостыни, епископ Рочестерский, будет приезжать по вашему требованию, – продолжил инструктаж сэр Эдвард. – Я обязан поставить вас в известность, что количество ваших слуг может быть увеличено или сокращено по усмотрению Совета. Мы будем служить вам, пока нам не сообщат, какие распоряжения соблаговолит отдать его величество в дальнейшем.

«Значит, длительное заключение – дело решенное», – в отчаянии осознала Екатерина и вернулась в свой личный покой, он же приемный зал, чтобы проследить за разбором вещей. Но, по крайней мере, ей повезло больше, чем Анне Болейн. Она не в Тауэре – пока. Еще оставалась надежда. Неужели такого наказания недостаточно? Отправлена в это ужасное место, будет жить в тесноте, лишена всех знаков королевского достоинства и осуждена на унылое одиночество в заключении, где не предвидится никаких развлечений.

Екатерина села на постель и попыталась сдержать слезы. Что она будет здесь делать?