– Да, – кивнула Екатерина.

– Мы здесь, – продолжил Кранмер, – потому что в наших общих интересах не спешить с принятием билля о лишении прав, он пока прошел только одно чтение. Вы не частное лицо низкого ранга, но личность известная, и ваше дело следует разбирать таким образом, чтобы не осталось места для подозрений в наличии некой тайной распри между вами и королем. Его величество не хочет, чтобы люди говорили, будто у вас не было возможности оправдаться. Вот мы и пришли отчасти для того, чтобы успокоить ваши женские страхи, но главное – дать совет: если вам есть что сказать в свою защиту, сделайте это. Ваш любящий супруг примет ваши объяснения, если они будут убедительными.

При этих словах Екатерина просияла. Казалось, Генрих бросает ей спасательный трос. Может быть, он пожалел о своей суровости и надеялся, что она даст ему основания простить ее.

– Мадам, мы призываем вас заявить нам сейчас обо всем, что, по вашему мнению, может послужить на пользу вашему делу, – сказал епископ Винчестерский.

– Прежде всего, – вмешался Кранмер, не дав ей времени собраться с мыслями, – мы должны зачитать вам билль о лишении гражданских прав, чтобы вы знали, в каких преступлениях вас обвиняют. Вы готовы выслушать его?

В тоне его голоса Екатерина уловила предупреждение: ей не понравится то, что она услышит. Но что делать. Она кивнула, выпрямила спину и ухватилась руками за подлокотники кресла.

Кранмер развернул свиток:

– Билль утверждает, что вы, Екатерина Говард, до брака с королем не вели чистую и беспорочную жизнь, а факт приема вами к себе на службу Фрэнсиса Дерема, человека, с которым вы предавались распутству в то время, и горничной Кэтрин Тилни, женщины, которая была свидетельницей вашего бесстыдного поведения, доказывает ваше желание вернуться к старой порочной жизни.

– Но я не…

Кранмер поднял руку:

– Позвольте мне закончить, мадам. Вы также вместе с леди Рочфорд замыслили достичь своих злостных и омерзительных целей с покойным Томасом Калпепером, джентльменом из личных покоев короля…

Покойным? Что с ним случилось? Ее охватила паника. Неужели Джейн созналась? Или Том выдал их всех?

– …и вы встретились с Калпепером в укромном месте в одиннадцать часов вечера и оставались там до трех часов утра в присутствии одной только сводни леди Рочфорд. За эти измены Калпепер и Дерем были осуждены и казнены.

– Нет! – вскрикнула Екатерина. – Нет!

Ей и в страшном сне не снились такие ужасы.

– Их казнили в декабре, мадам, – сказал Саутгемптон, пристально вглядываясь в нее. – Вы любили их, это ясно.

Екатерина онемела. Она раскачивалась из стороны в сторону, потрясенная жуткой новостью и напуганная до ужаса. Том мертв. И Фрэнсис. Она поймала на себе сочувственный взгляд Изабель. Она не была шокирована. Она все знала.

– Как они умерли? – прошептала Екатерина, боясь услышать ответ.

– Как изменники, мадам, – холодно ответил ей Саутгемптон, – хотя король проявил снисхождение и заменил Калпеперу казнь на усекновение головы.

Это было ужасно, но представить, через какие страдания прошел Фрэнсис, Екатерина просто не могла.

– Дерем ни в чем не виноват, – сквозь слезы проговорила она. – Он был моим любовником только до брака…

– И намеревался стать им после, – перебил ее Саффолк. – Он сам так говорил. По закону умысел на измену равносилен ее совершению.

С этим не поспоришь. Фрэнсис четко заявил ей о своих намерениях. И посмотрите, куда это его привело.

– Вы, мадам, и леди Рочфорд теперь находитесь под судом, – продолжил Кранмер, не обращая внимания на всхлипы Екатерины, – а вдовствующая герцогиня Норфолк и графиня Бриджуотер за сокрытие ваших измен обвиняются в недонесении о совершении предательства. Таким же образом лорду и леди Уильям Говард, Эдварду Уолдгрейву, Кэтрин Тилни, Элис Рестволд, Джоан Балмер, Роберту Дэмпорту, Малин Тилни, Маргарет Беннет и Уильяму Эшби предъявлены обвинения в недонесении о преступлении. Все они будут лишены имущества в пользу короля и остаток дней проведут в тюрьме.

Екатерина сидела, разинув рот, пока до нее постепенно доходила неизмеримая глубина собственной глупости. Она понятия не имела о том, что творилось вокруг. Ей было никак не осознать случившегося. Все эти недели ее заключения в Сионе Совет занимался сбором свидетельств и выдвигал обвинения против тех, кто был связан с ней и знал о ее дурном поведении. Эти вопросы о вдовствующей герцогине должны были подсказать ей, что происходит.

– Господа лорды, что значит недонесение об измене?

– Это означает сокрытие акта измены, – пояснил Кранмер. – Теперь, мадам, билль о лишении гражданских прав и состояния должен пройти второе и третье чтение. Вам сообщат результат. Мы оставим вас подумать, хотите ли вы сделать заявление. Желаем вам доброго дня.

Как только дверь за советниками закрылась, Изабель подошла к Екатерине и обняла ее:

– О, сестра моя, моя бедная сестра! Как ужасно услышать такое. Если бы я знала, как они обрушат на тебя эти новости, то ослушалась бы приказа короля ничего не говорить тебе о судебных делах, которые вели против тебя и остальных. Ты когда-нибудь сможешь простить мое молчание?

Екатерина крепко прижалась к ней:

– Конечно. Ты ни в чем не виновата. Это все моя вина. Ты проявила такую доброту ко мне, и я очень тебе благодарна. Но, Господи, я не могу поверить, что Том мертв! И Фрэнсис. Ты знаешь, как они приняли смерть?

– Эдвард был там, – открылась ей Изабель. – Помнишь тот день, когда он сказал, что должен ехать ко двору?

– Но это было много недель назад!

Столько времени прошло, а она ничего не знала.

– Он считал, что должен там побывать, – вспоминала Изабель. – Дерема и Калпепера привезли на телеге из Тауэра на Тайберн. Калпепер попросил людей молиться за него, потом встал на колени, и ему отрубили голову, очень чисто. А потом… Дерем принял более жестокую смерть. Ты знаешь, что делают с предателями.

Екатерина знала. Она представила, как Фрэнсиса придушивают, потом приводят в чувство только для того, чтобы выпотрошить. Он наверняка перенес невообразимые муки, прежде чем блаженное забытье накрыло его. Ей стало тошно от этих мыслей.

– Есть ли еще что-нибудь, чего я не знаю? – спросила Екатерина, искательно вглядываясь в лицо Изабель.

– Нет, клянусь честью! – заявила та. – Мы все ждем решения парламента.

– Большинство осудили на заключение в тюрьму, – сказала Кэтрин. – Значит, и у меня пока еще есть надежда.

Она вздрогнула, поняв, что, вероятно, обманывает себя: в глазах Совета, короля и парламента она была так же, если не больше, виновна, как и казненные из-за нее мужчины. Осознав это, Екатерина замолчала и пошатнулась.

– Кэтрин? – окликнула ее Изабель, беря за руку. – Что с тобой?