Мы не знаем, кто такой граф Потоцкий, который пожелал помочь В. Л. Пушкину. Знаем лишь, что П. А. Вяземский взялся за это трудное дело и уведомлял о ходе его Василия Львовича. Об этом свидетельствуют письма В. Л. Пушкина Вяземскому:

«Еще чувствительно тебя благодарю за попечение твое о детях моих, но, к крайнему моему сожалению, присланная тобою бумага недостаточна. Знающие в таких делах люди мне именно сказали, что это ни к чему не послужит. Теперь мне здесь обещают сделать для них выгодное положение, но неизвестно, успею ли я в своем намерении? Это меня сокрушает» (16 ноября 1818 года) (241).

Не повезло В. Л. Пушкину. Хлопоты П. А. Вяземского не увенчались успехом. Вот А. М. Пушкину повезло больше. Он тоже хлопотал о своих внебрачных детях (кто без греха?) и получил из Польши документы, но для дочери его они не понадобились.

«Девица Миллер, или Меллер, дочь Алексея Михайловича Пушкина, идет замуж за какого-то дворянина. В сентябре будет свадьба, — сообщал В. Л. Пушкин П. А. Вяземскому 24 июля 1819 года. — Печать, которую Пушкин получил, теперь почти и не нужна» (261).

Не получилось у Василия Львовича. Но нужно было каким-то образом оставить жене и детям наследство. Как?

В Центральном историческом архиве Москвы хранятся конверт, в котором находилось завещание В. Л. Пушкина, переданное им в сохранную казну московского опекунского совета Императорского Воспитательного дома, и само завещание:

«Москва, тысяча восемьсот двадцать седьмого года, Майя в семнадцатый день, я нижеподписавшийся Коллежский Асессор Василий Львович сын Пушкин, учинил сие завещание при духовном моем отце и упрошенных мною свидетелях, в том, что взял я, Пушкин, у Московской Купецкой дочери Анны Николаевны Ворожейкиной под сохранение денег Государственными ассигнациями десять тысяч рублей, без процентов и без всякого документа, с тем, чтобы ей, Ворожейкиной, в продолжении моей жизни вместо процентов с оного капитала пользоваться собственным моим благоприобретенным движимым имуществом, как то: Библиотекою в книгах на разных диалектах в шкафах находящихся, серебром в ложках и других разных вещах состоящим, посудою всякого рода и качества, разным платьем и всяким бельем, равно также шестью лошадьми с принадлежащей к ним збруею и всяким экипажем, словом: всем тем, что при мне имеется, не изключая ничего; и когда Богу угодно будет прекратить мою жизнь, тогда все то благоприобретенное мною движимое имущество имеет поступить ей, Ворожейкиной, в собственное владение без возврата, и она вышеописанных денег, взятых мною под сохранение, не должна уже требовать ни от кого; наследникам же моим ни до чего из движимости моей дела не иметь и ни под каким предлогом не вступаться.

К сему Завещанию Коллежский Асессор Василий Львович сын Пушкин руку и печать приложил»[618].

Всё правильно. По законам того времени, наследственное свое имение В. Л. Пушкин завещать невенчанной жене не мог, только благоприобретенное. Был еще один способ обеспечить состояние Анны Николаевны и детей после своей смерти — это заемные письма.

В Рукописном отделе Института русской литературы Российской академии наук (Пушкинском Доме) хранится долговая книга В. Л. Пушкина с описью его заемных обязательств. В 1834–1835 годах она была прошнурована, скреплена печатью и заверена ротмистром Петром Романовичем Безобразовым (он уже после смерти Василия Львовича женился на его дочери Маргарите и деятельно участвовал в решении вопросов, связанных с наследством покойного тестя). В тетради — 21 лист. В графах указано: «Когда и кому даны заемныя обязательства, в какой срок и в какую сумму от г-на Пушкина, где и когда явлены при написании и по срок, куда и когда представлены ко взысканию»; «Сумма» (в рублях); «Когда и откуда произведен платеж и сколько или почему остановлена выдача»[619]. В общей сложности на руках Анны Николаевны Ворожейкиной и Маргариты Васильевской, по мужу Безобразовой, оказались заемные письма на общую сумму 110 тысяч рублей. Они были показаны к взысканию в Лукояновскую дворянскую опеку (как мы помним, Василий Львович владел частью Болдинского имения Лукояновского уезда Нижегородской губернии). Взыскиваемые деньги были выплачены с процентами. Заметим, что в книге записаны и другие долги В. Л. Пушкина. У кого только он не занимал денег — у П. И. Шаликова (кстати, в стихотворных записочках к нему он всё обещал выплатить проценты), у подпоручика Сергея Герасимовича Савина, майорши Елизаветы Семеновны Поповой и ее служительницы Хлоповой, купца Кузьмы Ефремовича Соколова, купца Василия Шеметова, офицерской дочери Дарьи Горбовой, тайного советника и кавалера Михаила Александровича Салтыкова (это отец жены А. А. Дельвига Софьи, он приятельствовал с Василием Львовичем, бывал в его доме), купца Семена Алешунина, князя Андрея Петровича Оболенского, Федора Жукова, мещанки Матрены Третьяковой, ротмистра Михайлы Глебова. Брал в долг В. Л. Пушкин в 1823,1824,1825, 1826, 1827, 1828, 1830 годах. Общая сумма — 78 862 рубля. И она была выплачена с процентами (благо долги были записаны в маклерские книги, то есть документально подтверждены). А вот заимодавцам по распискам на простой бумаге в иске было отказано. Не получил свои три тысячи подпоручик Николай Васильевич Левашев; не выплатили 1361 рубль купцу Ивану Ивановичу Готье и 306 рублей купцу Карлу Урбену, 222 рубля 45 копеек и по другому счету 118 рублей иностранцу Николаю Гроссно. Лишился своих 240 рублей 77 копеек аптекарь Иван Маршал. Любопытно, что в долговой книге упомянут Лев Васильевич Васильевский, сын В. Л. Пушкина. Он назван то коллежским регистратором (это чин 14-го класса, низший в Табели о рангах; чиновниками 14-го класса были станционные смотрители), то коллежским секретарем (это уже чин 10-го класса, более высокий). Грустно это, читать про долги Василия Львовича.

Еще одна возможность обеспечить будущность жены и детей — продать свое имение. В. Л. Пушкин попытался это сделать. В «Московских ведомостях» 19 января 1829 года появилось объявление:

«Продается имение, Нижегородской Губернии, Лукояновского уезда, село Болдино, Васильевское тож, с переводом долгу в Опекунский Совет на 24 года; в оном имении находится по 7-й ревизии 540 душ, на лицо более 600 душ, земля самая хлебородная, чернозем, большая часть крестьян на пашне, 70 тягол на оброке, который платят без недоимок; доход с вотчины значительный; план видеть и обо всех подробностях узнать можно от самого помещика, живущего в старой Басманной, в приходе Никиты Мученика, в доме под № 128»[620].

Что и говорить, толково составлено объявление: хоть и заложено имение в Опекунский совет, но долги, которые должен будет выплатить новый владелец, рассрочены на целых 24 года; и душ много, и земля хлебородная, и крестьяне усердно пашут, и оброк без недоимок платят, одним словом — доход хороший. Объявление было напечатано и в следующем, 7-м номере «Московских ведомостей». Но продажа Болдина не задалась. 14 февраля 1829 года Василий Львович писал П. А. Вяземскому: