Он все равно их не слышал.

Кавалеристы снова двинулись на запад, туда, где находились сеньянцы, судя по сообщениям. Всадников достаточное количество, чтобы они сами уничтожили врагов. Это, подумал Дамаз, было бы позором для Джанни! Он лихорадочно огляделся вокруг и увидел людей, бегущих вслед за конницей. Да. Здесь хватит людей для помощи раненым. Кто-то должен сражаться и уничтожить врага во имя калифа и ради чести его любимой пехоты.

Дамаз бросился бежать. Он пока не вынул меч из ножен. Это было бы ошибкой, которой его научили избегать с самого начала учебы. Надо подождать, пока не увидишь того, с кем предстоит драться. Но он продолжал вытирать голову, потому что кровь заливала глаза. В конце концов ее стало слишком много, Дамаз ничего не видел. Он пошел к берегу, чтобы умыться водой, но когда он подошел к реке, то увидел, что здесь берег еще круче, река образует ущелье, теснину, а вода далеко внизу.

Он кинжалом отрезал полоску от подола своей туники и начал неуклюже обматывать ею голову. Другой солдат увидел его, подбежал и помог мальчику. Он что-то сказал, но Дамаз пожал плечами, дотронулся до своих ушей и покачал головой. Второй Джанни кивнул и махнул рукой вперед, с мрачным лицом, Дамаз кивнул, и они побежали вместе.

За годы пиратских рейдов Хрант Бунич понял, что если ты сумеешь привести врага в ярость, то он с большей вероятностью начнет делать ошибки.

У него оставалось мало времени, но они натянули веревки между деревьями и берегом реки, и разместили лучников, чтобы стрелять в упавших, и других лучников, которые должны стрелять в тот момент, когда всадники замедлят ход, увидев, как падают кони. Медленно движущиеся всадники представляют собой легкую мишень, если вы не испытываете сожаления, расстреливая коней.

Сеньянцы его не испытывали. Они почти не надеялись выбраться отсюда живыми. Их задачей было забрать с собой как можно больше врагов. У него недостаточно людей, а послать часть из них вперед — все равно что послать их на верную смерть. Он велел им поскорее выпустить стрелы, потом вернуться сюда, в лес. Нескольким это действительно удалось.

К вечеру, несмотря на то, что они уложили, кажется, сорок или пятьдесят ашаритов и их коней, все еще ужасающе большое количество османов добралось до узкого места между ущельем и лесом, которое Бунич выбрал для последнего боя. Однако лучше умереть здесь, чем бежать от преследующих тебя всадников. О людях, убитых во время бегства, не слагают легенд.

Они вкопали в землю колья, наклоненные острием вперед, и соорудили баррикаду из веток, топоры звенели в лесу с того момента, как они остановились здесь. Им нужно было больше стрел, но им всего было нужно больше. Он не надеялся победить в этом бою.

Узость этого места помогла им. Они отразили две атаки, одну за другой. Хорошо, что теперь у османов не осталось настоящего командира. Казалось, некоторые из них просто прискакали и прибежали сюда, чтобы напасть на сеньянцев. Бунич решил, что они, должно быть, убили еще одного сердара во время последних взрывов, и это была приятная мысль. Однако на размышления оставалось мало времени. Ему необходимо было убивать тех, кто появлялся перед ним.

Они старались целиться в коней, по возможности. Туши мертвых или бьющихся в агонии коней перед их баррикадой служили дополнительной защитой. И убитые люди тоже. Он знал об одной схватке, во время которой осажденные затыкали бреши трупами своих собственных бойцов.

Здесь он не собирался этого делать. Джад судит людей за все то, что они совершают при жизни, и он не стал бы использовать так своих соратников. Некоторые погибли на переднем крае, и их не трогали — это было невозможно, — это другое дело. Слева от него находился Горан Михо, а старик, Любич, с другой стороны, и они втроем держались на переднем крае. Лучи заходящего солнца пробивались сквозь деревья у них за спиной. Еще одна полезная мелочь — теперь они били в глаза османам. Тем не менее это то место, где им предстояло умереть под вечерним солнцем бога, а не победить. В прошлом они добивались триумфов, иногда за это приходится платить. Он увидел, как споткнулся конь, приближающийся к баррикаде, неудачно наступив на труп. Бунич прыгнул вперед, через низкую стенку. Горан Михо, которому пришла в голову та же мысль, не говоря ни слова, сделал то же самое, и Михо вонзил меч в брюхо коня, а Бунич, с другой стороны, убил всадника, который пытался соскочить с седла. И таким образом перед ними оказалось еще два тела, они служили стеной другого рода, а пираты поспешно отступили назад между кольями, под прикрытие веток.

Они были умелыми, быстрыми, сильными воинами, героями Сеньяна. Их методы — это методы бандитов, пиратов. Они и были бандитами и пиратами. Они совершали набеги на деревню или на контору соляной шахты, подстерегали купеческий корабль в узком море, нападали по ночам или на рассвете. Так они поступали всегда.

Их мечи, ружья и стрелы не могли на равных противостоять алой кавалерии или лучшей пехоте ашаритов, да еще при таком сильном перевесе противника в живой силе.

Поэтому сейчас было плохое время, время смерти. Солнце садилось у них за спиной, его свет становился красным и угасал. Бунич смотрел, как вокруг него умирают люди, которых он знал всю свою жизнь, люди, которые пришли сюда без колебаний, — и нашли здесь свой конец. Его самого пока не ранили. Его меч был окровавлен. Им повезло еще в одном: на этой узкой полоске было так тесно, что лучники османов почти не участвовали в бою.

Повезло. «Не слишком подходящее слово для того, что происходит», — подумал он. Он шагнул в сторону от кола, потом вперед, сделав два быстрых шага, вонзил свой меч в брюхо очередного коня и вернулся назад. Один из их лучников попал стрелой в наездника, пока тот пытался освободиться от стремян. Тот закричал. Вокруг стоял сплошной крик. «Война — шумное дело», — подумал Бунич. Он внезапно вспомнил закаты над морем дома, шум волн, гул ветра в парусах.

Здесь вместе с ним осталось семьдесят человек, после того, как он послал некоторых вперед сделать то, что они смогут, и после того, как четверо Михо ушли на юг и уничтожили орудия. Всего примерно двадцать противников одновременно имели возможность нападать на них, но в какой-то момент они сообразили, что могут послать лучников и пушки в лес, чтобы обстреливать сеньянцев. У Бунича там тоже было несколько лучников. По крайней мере, раньше. Похоже, они уже погибли. Их стрелы уже не летели, когда стемнело.

Нападающие прекратили свои атаки, когда наступила ночь. К тому времени у османов кто-то взял на себя руководство. Воюющие армии почти всегда ночью устраивают перерыв (но не пираты). Опасение убить своих собственных товарищей в темноте отчасти было причиной, но ашариты также знали, что они загнали сеньянцев в ловушку, и было понятно, что они хотели захватить последних из них живыми.

«Этого не будет», — подумал Хрант Бунич.

Он смотрел из-за баррикады и груды мертвых тел, как османы подтянули еще больше людей, некоторые из них принесли палатки. Другие — еду. Начали собирать дрова для костров. Появился следующий командир. Он отдавал приказы, держась за пределами дальности полета стрелы. Сеньянцам тоже хватало еды и питья, но только потому, что так много из них погибло. Их осталось — он пересчитал дважды — шестнадцать человек. Шестнадцать.