– Конечно, сударь. Но если я найду человека, способного заняться образованием Мины, вы согласитесь мне ее доверить?

– С удовольствием, мадам.

– Ну что ж, сударь, кажется, такой человек найден.

– Возможно ли?

– Это зависит исключительно от вас.

– Что вы хотите сказать?

– Пансион стоит тысячу франков в год. Не считаете ли вы эту цену слишком высокой?

– Нет, мадам.

– Сколько принято платить в Париже за три урока в неделю?

– От тысячи до тысячи двухсот франков.

– Так вот, сударь, я предлагаю вам следующее: вы будете преподавать в моем пансионе французский язык, по шесть уроков в неделю, а я стану платить вам тысячу двести франков в год.

Таким образом вы сами по собственному усмотрению будете заниматься образованием мадемуазель Мины.

– Я мог об этом только мечтать, мадам! – обрадовался Жюстен.

– Только от вас зависит воплотить эту мечту в реальность.

– Что для этого необходимо, мадам?

– Просто принять мое предложение.

– От всей души, мадам, и с чувством глубокой признательности.

– Итак, мы договорились? – спросила г-жа ван Слипер. – Теперь поговорим о мадемуазель Мине. Вы полагаете, она согласится разделить с моей учительницей уроки в начальных классах?

– Я ручаюсь за то, что она согласится, мадам.

– В таком случае я предлагаю ей шестьсот франков, стол и квартиру у меня. Как вам кажется, ее устроят мои условия?

– О, мадам! – вскричал Жюстен, и его глаза наполнились слезами от счастья. – Не могу вам выразить, как меня трогает ваша доброта. Но у меня есть одно условие.

– Говорите, сударь, – предложила г-жа ван Слипер, внутренне затрепетав, как бы дело не расстроилось.

– Я готов давать вам не шесть часов в неделю, а два часа в день, – предложил Жюстен.

– Я не могу принять ваше предложение, – смутилась хозяйка пансиона. – Два часа в день – слишком тяжело.

– Работа по обучению похожа на труд земледельца, – сказал Жюстен. – Из каждой капли пота прорастает прелестный цветок. Соглашайтесь, мадам, иначе ничего не получится: у меня такое чувство, будто я все беру и ничего не отдаю взамен.

– Придется принять ваше условие, молодой человек, – сказала г-жа ван Слипер и протянула ему руку.

На следующий день Мина поступила в пансион, а еще через день жених и невеста уже давали свой первый урок.

С этой минуты они жили как в золотом сне. Их целомудренная, давно сдерживаемая любовь вырвалась из их сердец и расцвела пышным цветом, словно прекрасный кактус в солнечных лучах. Видеться каждый день, почти ежечасно после долгой разлуки! Разлучаться и расходиться с воспоминанием о встрече и сладкой надеждой о новом свидании! Быть уверенным, что ты любим, говорить о своей любви, повторять это беспрестанно!

Находиться во власти одной и той же мысли днем, одной и той же мечты – ночью! Шагать, так сказать, сквозь цветы, держась за руки, не сводя друг с друга глаз, с поющими от счастья сердцами! Словом, они любили! Любили искренно, взаимно, и их сердца стучали как часы, заведенные золотым ключиком любви и весело вызванивающие в положенный час, – вот как жили молодые люди.

Если будни выстраивались день за днем в прелестное ожерелье белых жемчужин, воскресенье роняло из своего рога изобилия им на головы венки из редчайших цветов.

У г-жи ван Слипер был в окрестностях Амстердама, неподалеку от живописной деревушки Гюизен, загородный дом, куда она вывозила по воскресеньям тех из своих воспитанниц, что оставались на выходные дни в пансионе.

Это был уютный домик, полный цветов и редких птиц, любовью к которым славятся голландцы.

Из окон открывался восхитительный вид на волнистую равнину, похожую на Северное море под порывами северного ветра.

Густая дубовая поросль выбивалась из-под земли и покачивала своими верхушками. Издали на этой бескрайней равнине они напоминали плавучие островки в изумрудном море. На югозападе сквозь легкую дымку светился разноцветными огнями, как огромный букет в вазе, сияющий Амстердам. На востоке виднелись Гиюзен, Бларикум и другие веселые деревушки, их главы утопали в тени деревьев, а подножия были залиты солнцем. На севере раскинулась цветущая долина, плавно сбегающая к Северному морю, где тысячи построек самых разных видов, размеров, форм и цветов отражались в спокойной водной глади, так что равнина справа от нее напоминала море, а море слева было похоже на равнину.

Это был настоящий голландский пейзаж, гармоничный, исполненный нежного очарования. Тщетно вы пытались бы заметить неподходящий цвет или услышать нестройный звук; должно быть, этот уголок земли был краем света. Мир кончался здесь и для наших влюбленных. Несомненно, в этой картине не хватало матери и сестры Жюстена, да и Мина чувствовала себя сиротой.

Впрочем, она уже получила письма от г-жи Корби, сестрицы Целесты и Сальватора. Послания матери и сестры Жюстена дышали счастьем. Мать успокоилась, сестра пошла на поправку.

Письмо от Сальватора было многообещающим. Речи быть не могло о том, чтобы огорчаться и не наслаждаться радостями, которыми их щедро дарило Провидение.

Все воскресные дни, которые они проводили вместе с воспитанницами в загородном доме г-жи ван Слипер, казались молодым людям настоящими праздниками. Они наслаждались ими с радостью новорожденных при виде света или со сладострастием птенцов, пробующих крылья.

На ферме, прилегавшей к загородному дому, находились коровы, козы и овцы. Молодые люди играли в пастуха и пастушку, гоняли скот на пастбище с простотой и грациозностью пастухов Феокрита и Вергилия.

Словом, их жизнь была наслаждением, нескончаемой эклогой, похожей на настоящие воскресные идиллии. Их сердца бились в унисон, исполняя любовный концерт первого майского дня, который называется «пасторальной симфонией».

Так прошло все лето. А зимой, если природа и не прибавляла поэзии в их очарованные души, они наслаждались гостеприимством г-жи ван Слипер.

Даже в непогоду они продолжали ездить за город. Дом крепко запирали, топили, и благодаря оранжерейным цветам им даже глубокой осенью казалось, что они переживают самые теплые и солнечные летние дни.

В первых числах января, в воскресенье, когда все воспитанницы, Жюстен, Мина и хозяйка пансиона проводили время за разговором в оранжерее, служившей гостиной в зимние дни, лакей доложил Жюстену, что два господина, прибывшие из Парижа от г-на Сальватора, просят их принять.

Жюстен и Мина вздрогнули.

Мы полагаем, что читатели уже догадались: двое вновь прибывших были генерал Лебастар де Премон и г-н Сарранти.

Жюстен последовал за лакеем и, войдя в столовую, увидел двух высоких господ; один из них кутался в длинный плащ, другой с головы до ног завернулся в необъятный полонез.