Капитан Боб выл, рычал, рвал на себе волосы:

– Да обрушится кара небесная на головы этих несчастных, которые развели тут огонь! Ведь это из-за них я решил, что передо мной Бурро, и в результате разбил корабль!.. Я разорву их на куски!.. Ко мне, матросы!.. Ко мне!..

Незнакомцы, невольно ставшие причиной катастрофы, поспешили предложить свои услуги незадачливым мореплавателям, изумляясь, почему орут на них моряки, устремившиеся с пропоротой скалой шхуны на твердую землю, и отчего столь угрожающи их позы и жесты.

Свет от головешек, заменивших факелы, позволил, словно в дневное время суток, различить на лицах пришедших на помощь людей выражение сочувствия.

Внезапно партнер капитана издал громкий, заглушивший все остальные голоса крик:

– Гром и молния!.. Мои французы: и граф де Клене, и друг его Жак Арно!..

– Полковник Батлер! – воскликнули изумленно французы.

– Ах, черт побери, наконец-то я нашел вас!.. И при каких обстоятельствах! Мы здесь не в «Палас-отеле», так что, поверьте мне, памятуя многие ваши поступки, не хотел бы я очутиться в вашей шкуре!..

Прирожденный спекулянт, отчаянный честолюбец и любитель строить воздушные замки, полковник Батлер, этот истинный янки, не знал по-настоящему, что такое ненависть, пока судьба не столкнула его с Жаком Арно и Жюльеном де Клене. Ибо чувство это недоступно человеку очень занятому, не имеющему возможности расходовать на следование эмоциям и свое драгоценное время, и силы. Но невероятное оскорбление, нанесенное наглому американцу Жаком в прихожей снятого французами номера в «Палас-отеле», отказ только что означенного лица от дуэли, использованный противоположной партией на выборах как аргумент против кандидатуры месье Уэллса, последовавшая вслед за тем вспышка ярости, поддавшись коей полковник совершил преступление и в результате был вынужден бежать, – все это споспешествовало тому, чтобы в душе презренного авантюриста проросли семена чувства, доселе практически ему неведомого.

Оскорбленный до глубины души, Сайрус Батлер, однако, скорее всего проглотил бы обиду, если бы его прожекты, касавшиеся месье Уэллса, удались, так как для таких людей нет ничего выше удачи. Совесть у них всегда в покое, и, когда цель достигнута, им остается только воспользоваться плодами победы – вещь обычная, особенно в Америке, где все продается.

Но полное крушение всех радужных планов, вследствие чего полковнику приходилось начинать жизнь сначала, причем в том возрасте, когда человек уже не без тревоги оглядывается на пройденный путь, родило в нем всепоглощающую, холодную, цепко ухватившуюся за него ненависть по отношению к тем, кого он считал виновниками постигших его неудач. Провал тщеславных и алчных замыслов, беспрестанно терзавших его, и не занятый ничем дельным мозг превратили Батлера в жертву ненависти, которая вскоре заменила, а точнее поглотила, все остальное. И с тех пор неукротимым янки владела лишь одна мысль: разбогатеть любой ценой и как можно скорее, чтобы расправиться со своими врагами жестоко и своеобразным образом, с некоей американской спецификой.

Можно сказать, начал он удачно. Зная о намерении двух друзей добраться до Бразилии по суше и о их планах доехать до Аризоны-Сити на поезде, а потом пересечь Мексику по грунтовым и шоссейным дорогам, он выехал из Сан-Франциско двенадцатью часами раньше, чем они, завербовал в Аризоне-Сити нескольких мошенников, соблазненных щедрым вознаграждением, и с их помощью устроил засаду двум путешественникам неподалеку от венты Карбокенья, у мексиканского городка Алтар. И все это для того, чтобы взять их живыми, подвергнуть жесточайшим, изощренным пыткам, заимствованным у краснокожих, истязателей по своему духу, и взыскать со своих недругов огромный выкуп, перед тем как предать их мучительной смерти. Известно, что этот дерзкий план едва не удался негодяю.

Неудача с засадой не только не обескуражила искателя приключений, но послужила ему новым стимулом для преследования французов. Понимая, однако, что торопиться не стоит, если он не желает навредить себе, и будучи твердо уверен в том, что в нужное время и в нужном месте непременно разыщет двух друзей, полковник решил отказаться пока от новых попыток настигнуть своих обидчиков и, повинуясь лишь одному из тех импульсов, которым трудно противостоять, отправился без определенной цели в Гвиану[214], где и повстречался с капитаном Бобом, старым приятелем, с которым совсем еще недавно беспутничал и прокручивал такие делишки, что только чудом избежал веревки. Морской волк промышлял в эти дни контрабандой в республиках Центральной Америки, или, как говаривал он сам, занимался каторжным трудом, едва позволявшим сводить концы с концами.

В ту пору между Чили и Перу шла война, принимавшая все большие масштабы как на суше, так и на море. Обе стороны лихорадочно вооружались, особенно Перу, которая, испытывая острую нехватку оружия, закупала его где только могла и по любой цене. Оба мошенника, не имевшие за душой ни гроша, нюхом чуяли в вооруженном конфликте возможность легко и быстро поживиться. Благодаря счастливому для них случаю мошенники завязали отношения с консулом Перу в Гвиане, только что получившим от своего правительства циркуляр, предписывавший перуанским чиновникам, служившим за границей, заняться закупками военного снаряжения, и тот сразу же предложил приятелям взяться за поставки оружия в его страну, на что они, не колеблясь, ответили согласием. Консул немедленно вручил им соответствующие документы, касающиеся кредитов официальным представителям Перу в США.

У капитана Боба было уже готовое к плаванию судно вместе с экипажем. Он тут же, не мешкая, поднял паруса и, доставив полковника в Панаму, спокойно стал поджидать сообщений в гавани, в то время как Сайрус Батлер, обретя прежний азарт, добрался по железной дороге в Колон, затем первым же пароходом отправился в Новый Орлеан, где вступил в переговоры с владельцами оружейного завода и в конце концов заключил сделку, в которой имел свою выгоду каждый: промышленники, посредники и воюющая страна. Полковник лично сопровождал товар, сам проследил за его погрузкой в Колоне, заранее предупредил капитана Боба, чтобы тот был наготове, и, как мы уже видели, организовал доставку военного снаряжения на шхуну.

Все, казалось бы, шло как нельзя лучше, и по прошествии нескольких дней парусник с находившимся на его борту бесценным грузом, который с таким нетерпением ждали перуанские войска, прошмыгнув под носом у крейсера, вошел бы победоносно в порт Кальяо, если бы не непредвиденное обстоятельство. Нетрудно представить себе, какая ярость овладела полковником и его приятелем, когда судно ударило о скалу, а их надежды на быстрое обогащение развеялись в пух и прах, и какие чувства охватили Сайруса Батлера, узнавшего среди невольных виновников кораблекрушения жертвы своей лютой ненависти. Матросы тотчас грубо схватили Жака и Жюльена, которые прибежали на место бедствия без оружия, и в мгновение ока крепко-накрепко связали их по рукам и ногам, лишив пленников малейшей возможности даже пошевелиться. Неожиданная встреча с заклятым врагом, повергнувшая, вполне естественно, наших друзей в изумление, и внезапное нападение на них людей, к которым, как считали французы, они поспешили на выручку, внушали злосчастным путешественникам серьезные опасения относительно их дальнейшей судьбы.