– А, понятно! И что ж, вы рассчитываете потребовать с нас не один миллион?

– И не только потребовать, но и получить причитающиеся нам денежки.

– А вот последнее – уже труднее.

– Вы отказываетесь удовлетворить наши требования?

– Черт побери, да известно ли вам, что вы никак не тянете на истинного американца, ибо ведете себя как отпетый дурак? Не видите разве, что вот уже четверть часа я вожу вас за нос и потешаюсь над вами в свое удовольствие?

– Возможно, вы и в самом деле лишь потешаетесь. Про вас, французов, говорят, что вы тонко чувствуете иронию, моя же крокодиловая кожа неспособна воспринять уколы ваших насмешек. Ну что ж, развлекайтесь, смейтесь на здоровье, месье француз! Обещаю вам, хоть я и отпетый дурак, но сейчас вы сдадитесь, несмотря на все ваше остроумие.

– Посмотрим!

– Потерпите минутку! Я только посоветуюсь с моим напарником, расскажу ему о своей задумке. План великолепный… верный. Сами увидите!

Капитан Боб, подав знак своему бледному от бешенства соучастнику, отвел его на несколько шагов и стал тихо втолковывать ему что-то. Минуты через три-четыре голоса зазвучали громче, и Жак с Жюльеном смогли расслышать отдельные слова.

– Так вы уверены, – спросил полковник, – что мы всего-навсего в трех милях от Бурро?

– Да, абсолютно!

– А где то заведеньице, куда вы хотели бы поместить французов, чтобы сделать их сговорчивее?

– Всего в полумиле отсюда.

– Великолепно! Однако власти могут поинтересоваться, почему мы держим их в заточении.

Капитан Боб расхохотался:

– Разве вы не знаете, что в этих премилых странах власти на стороне того, кто им платит… или держит их на мушке своего револьвера? Надо только проявить выдержку, и мы, вопреки международным законам о нейтралитете, пройдем с нашим грузом куда пожелаем. За неимением долларов мне пришлось прихватить этих головорезов, способных по мановению моей руки разнести в щепки хоть целый поселок.

– У вас на все есть ответ, а посему я с закрытыми глазами подписываюсь под вашим проектом.

Разговаривая так между собой, негодяи вернулись к пленникам, охраняемым матросами, напоминавшими видом своим настоящих пиратов.

– Итак, – прохрипел капитан Боб, обращаясь к французам, – вы твердо решили отказаться от сделки?

– Да, твердо, – ответили в один голос Жак и Жюльен.

– Превосходно! Я ожидал этого. А между прочим, я подумываю о том, чтобы оказать вам гостеприимство, поместив вас в такое местечко, где вы спокойно все обдумали бы, перед тем как принять наконец спасительное решение… Сайрус, я правду говорю?

– Вне всякого сомнения! – прорычал тот. – Я уверен, они быстренько капитулируют и с радостью предложат нам свое состояние – конечно, в обмен не на жизнь, а на быструю смерть!

– Что вы собираетесь с нами сделать? – не дрогнув, произнес Жюльен, хотя от таких зловещих слов у любого другого побежали бы мурашки по телу.

– Мы уведомим вас об этом в ближайшие четверть часа, если вы окажете нам милость сопровождать нас, – съязвил капитан.

– Но мы не сможем идти, если вы не развяжете нас.

– О, об этом не беспокойтесь: вас отнесут мои молодцы!.. Эй вы, заберите-ка этих джентльменов и несите их со всеми почестями, подобающими типам, у которых больше миллиона долларов в кармане!.. Ну как, порядок?

– Так точно, капитан!

– В таком случае следуйте за мной… Вы же, Сайрус, приглядывайте за кортежем и не забудьте при этом зарядить револьвер. Мои парни – сущие ягнята, ангелы, спустившиеся с небес, но по дороге их могут подкупить, и тогда ищи ветра в поле. Сверните шею первому, кто захочет сойти с дороги. А теперь – go ahead!

Процессия тронулась в путь, и через четверть часа, как и обещал морской волк, отряд остановился возле высокой белой стены, выглядевшей на фоне звездного неба частью крепостной ограды.

Произнесенное по-испански тихим, без всякой окраски, немного надтреснутым голосом: «Кто идет?» – остановило капитана, который в свою очередь скомандовал: «Стой!» – и резко отступил назад. И тут же из ниши, где была встроена в зловещую каменную толщу широкая сводчатая дверь, вышел человек.

– Сторож, это ты? – слегка заикаясь, спросил капитан Боб.

– Да, ваше превосходительство, – ответил тот хрипловато.

– Вот еще два пансионера…

– А!..

– Кабальеро!.. Настоящие белые, с голубой кровью!

– А-а!.. Для несчастных чернокожих, метисов и краснокожих это будет большой честью: у нас тут нет настоящих белых с голубой кровью!

– Запомни только: они не должны сбежать отсюда или связаться каким бы то ни было образом с внешним миром.

Человек произнес, задыхаясь от кашляющего смеха, словно астматик:

– Вы же знаете, ваше превосходительство, стена – высока, а дверь – прочна. И вам известно также, что отсюда никто не выходит… даже после смерти.

– Да, и вот еще: мы хотели бы несколько позже снова увидеть обоих кабальеро.

– Хорошо. Но только через решетку.

– Вот и чудесно! Возьми же за труды, – сказал Боб, бросая кошелек, издавший при падении на землю металлический звук.

– Большое спасибо, великодушный мой господин! – прохрипел своим странным голосом таинственный страж, подбирая вознаграждение. – Черный бедолага получит немного хлеба, фруктов и похлебки и будет благодарен вам за то, что вы подарили ему несколько минут счастья!

Затем сторож молча скрылся в тени, где таился вход в загадочное заведение, вставил ключ в замочную скважину, со скрежетом повернул его, и дверь, заунывно всхлипнув, медленно повернулась на петлях. В тот же миг веревки на затекших уже к тому времени ногах и руках наших пленников были перерезаны, и французов грубо втолкнули в мрачно зиявший перед ними проем. Деревянный створ, открывавшийся наружу с помощью противовеса, с грохотом закрылся за ними, и они упали на липкий, весь в трещинах пол.

– Вам известно также, что отсюда никто не выходит… даже после смерти

– Пойдемте скорее отсюда! – проворчал капитан Боб, обращаясь к напарнику. – Меня тошнит от этого отвратительного места! Такое ощущение, будто отсюда исходят зловонные чумные пары!

– Вполне разделяю ваши чувства, – ответил полковник и, повернувшись к двери, прокричал своим скрипучим голосом: – Эй, месье Арно!.. Эй, месье де Клене!.. Вы хорошо меня слышите? Хотите знать, где вы и как рассчитываю я смирить вас? – В ответ – молчание. – А вы нелюбопытны! И все же я вам скажу. Так вот, знайте, вы погребены здесь заживо, ибо отсюда не выносят даже трупы: это – лепрозорий!