остановил себя. Я не хотел верить, что это правда. Может быть, я должен был все рассказать, но момент был уже упущен.

Над Конкордией сверкнула молния. Через три секунды лампы в парикмахерской моргнули один раз, второй — и погасли. Весь город поглотила тьма. Вера ахнула и так сжала мою руку, что я думал, она сломает мне пальцы.

— Ну, вот так вот, — произнес Клайд. Он стоял в темноте. Люк зажег спичку. В её тусклом свете мы сами были похожи на призраков. Клайд выключил неработающий телевизор. — Не знаю, как вы, — сказал он, — а я пойду домой, чтобы хорошенько выспаться, и плевать на этих призраков.

Все стали расходиться, и Клайд запер за нами двери.

— Наверное, нам стоит отправиться в отель «Холидей Инн», недалеко от Грейнджвилла, — сказал я Вере и Бену-младшему по пути к пикапу. — Может быть, у них есть электричество. Согласны?

Вера не отпускала мою руку.

— Нет, — сказала она. — Я не смогу уснуть в незнакомом месте. Видит бог, все, чего я хочу, — это лечь в свою кровать, накрыться одеялом с головой и надеяться, что утром все это окажется просто ночным кошмаром.

— В «Холидей Инн» безопаснее, — сказал я. И тут же об этом пожалел, потому что Вера заметно напряглась.

— Безопаснее? — переспросила она. — Безопаснее? Что это значит?

Если бы я сказал ей все, что думаю, это был бы конец. Пришлось бы соскребать Веру со стены. Бен-младший тоже прислушивался, и я знал, что он все понял, но все же… это же наш дом.

— Хорошо, милая, — сказал я, обняв её за плечи. — Сегодня ночью мы будем спать дома. — Вера расслабилась, и я был рад, что не стал вовлекать её в эту пучину.

Мы поехали. Свет фар автомобиля действовал успокаивающе. Наверное, эту ночь нам следовало бы провести в машине. Но тогда наутро у нас у всех болела бы спина. Лучше вернуться домой и с головой залезть под одеяло, как хотела Вера. Я почему-то вспомнил о том, что в подвале у нас спрятано ружье. Надо достать его и зарядить. Лишним не будет, положу его возле кровати, на всякий случай…

— Осторожно, Бен! — крикнула Вера, и я ударил по тормозам, но было слишком поздно.

Посреди дороги стоял пещерный человек. Он зарычал, поднял ту самую дубину с острыми камнями, и на его обезьяноподобных плечах заиграли мускулы.

Я ожидал, что дубина растворится в воздухе. Я хотел, чтобы так произошло. Я молился об этом в ту секунду, показавшуюся мне вечностью, когда дубина приближалась к крылу автомобиля. Господи, я молился.

Дубина ударила по капоту нашего пикапа с такой силой, что мы все подпрыгнули на сиденьях. Вера закричала, и Бен-младший, кажется, тоже. Одна фара разбилась и погасла. Я услышал странный звук и почувствовал, как за проломленным радиатором в двигателе что-то щелкнуло. Машина качнулась, из-под искореженного капота повалил дым. Пещерный человек отскочил назад, когда машина пронеслась мимо него; кажется, он был напуган не меньше нашего. Я посмотрел в зеркало заднего вида и в красном свете задних габаритных фонарей увидел, что он так и стоит на дороге. За его спиной, над погруженным во тьму городом, сверкнула молния. Кажется, он ухмылялся. Он махнул дубиной и тяжелыми шагами пошёл следом за нами.

Машина двигалась с трудом.

— Давай, давай! — сказал я, продолжая давить на педаль газа. Крик Веры оборвался, она тряслась и прижималась ко мне.

— Он ударил нас, папа! — сказал Бен-младший. — Этот урод нас ударил!

— Да, — сказал я ему. Вернее, прохрипел. — Да, я знаю.

Мы ехали дальше. «Шевроле» у нас крепкий. Но я смотрел на приборы, вслушивался в шум двигателя и понимал, что восемь миль до дома — это слишком даже для него.

Наконец, двигатель с треском задрожал и отключился. Я ехал по инерции так долго, насколько это было возможно, и снова молился, на этот раз о том, чтобы мы доехали так до самого дома. Но я знал, что дорога впереди ровная, никаких уклонов до нашего порога. Мы остановились.

— Мы стоим, пап, — сказал Бен-младший.

Я кивнул. В глубине души я хотел свернуть ему шею. В глубине души я хотел свернуть шею самому себе. Вера всхлипывала, и я крепко обнял её.

— Не плачь, — сказал я. — Все в порядке. С нами все будет хорошо. Ну же, не плачь. — Она продолжала плакать. Слова здесь бессильны.

Какое-то время мы ещё сидели в машине. В ночной тишине был слышен рев смерча, идущего вверх по холму.

— Пап, — сказал, наконец, Бен-младший. — Наверное, нельзя сидеть здесь всю ночь. — Я воспитал смышленого мальчика, в этом я уверен. Кому из нас не хватало здравого смысла, так это мне. И почему я не настоял на «Холидей Инн»…

Я нерешительно потянулся к ручке двери. Вера крепко вцепилась в меня, и я не знаю, чьё сердце колотилось сильнее. Я думал о пещерном человеке, о дубине весом не меньше тридцати килограммов.

Он был где-то между нами и Конкордией, и с каждой секундой все ближе к нам. Я быстро вышел из машины, потянул за собой Веру, а Бен-младший выскочил с другой стороны. Над нами сверкнула молния, и вдали по-прежнему завывал смерч.

— Нам надо попасть домой, — сказал я, скорее, чтобы успокоить собственные нервы. Как только я возьму в руки ружье, мы закроемся в спальне, встанем спиной к стене, и все будет в порядке. — Чем скорее мы выдвинемся, тем быстрее доберемся до дома.

— Темно, — прошептала Вера дрожащим голосом. — Господи, как же темно.

Я знал, что она говорит о дороге, расстилающейся перед нами. Я знал каждый поворот, каждую кочку на ней, но сегодня эта дорога вела нас сквозь призрачный мир. Где-то в лесу бродят индейцы, римские